Дурак космического масштаба

«Со строевой в спецоне – не ахти», – думал я, глядя на своих бандитов, усиленно изображающих солдат. Торжественность происходящего их никак не вставляла. На лицах посторонние улыбочки, руки то и дело лезут к карманам… Тем более ребят, помнящих, что такое парад, я сюда как раз и не взял. Они у меня в воздухе болтались: Келли – на орбите, Рос, лучший из моих пилотов, – вообще висел где-то над головой. У Мериса имелись в окрестностях свои спецы, но мои мне милее. Особенно учитывая наличие на площади самого Мериса, нового лендслера, которого назначили, наконец, спустя почти год, уж не знаю, к счастью или к несчастью, и приличного правительственного стада, которое мычало и блеяло на возвышении. Стреляй – не хочу.

Я бы такое мероприятие куполом накрыл. Но нельзя. День Изменения – это праздник колонизации сектора. Сегодня Хэд знает, сколько всего планируют спускать с неба.

Мы стояли с левого края. Позади – слоеный пирог: трибуна, армейские при параде, полицейские части. Впереди, отгороженная какими-то условными ленточками, бурлила толпа – по-экзотиански пестрая и шумная, совсем не похожая на толпу военного времени. На Аннхелле не велось боевых действий – сплошь заговоры да теракты. Все, что происходило сейчас на других планетах сектора, казалось здесь нереальным и преувеличенным. Вот и мои уставшие от войны ребята смотрелись неотесанной деревенщиной рядом с парадными частями армии Аннхелла. Но армейские моих не задирали. Разве что глубоко в душе, без права отправки мыслей в мозг.

Спецоновцы заранее маялись. Они знали, что стоять нам на этой площади минимум четыре часа, а то и все шесть. Новобранцы, правда, пока еще не устали. Головами вертели, этим – хоть какие-то новые впечатления. Я прошелся взглядом по их радостным лицам, но споткнулся об угрюмую рожу Джоба Обезьяны. Выглядел тот, хоть пиши картину «Растяжение святого Януса». Там страшный и унылый мужик висит над пропастью, а вокруг летают какие-то мерзкие птицы. Я подмигнул Обезьяне: не унывай, мол, где наша не пропадала.

До начала праздника оставались считанные минуты. Я поискал глазами Мериса – не нашел, далековато. Заиграла музыка, и люди на площади задвигались, высматривая, откуда появятся ведущие праздника. Я полагал, что их спустят сверху – так оно и вышло. Над нами повисла приличных размеров гравитационная платформа (бешеные деньги плавали по воздуху). Сажать этакую махину на гравидвигателях, разумеется, было нельзя, людская толпа бурлила слишком близко. Стали опускать, медленно гася гравитацию и подключая маленькие «моторы-вертушки», позволяющие платформе планировать.

Разноцветные моторчики работали бесшумно… первые минуты. А потом я вдруг уловил странный шелест, инстинктивно качнулся назад и… прямо перед моим лицом мир взорвался красными брызгами.

Дальше несколько сцен спрессовались для меня в одну.

Я слышал, как «в ухо» мне докладывает Келли, и что-то отвечал ему. Видел, как падает-таки от вида и запаха облепившей меня с ног до головы кровавой каши мой белогубый новобранец. Видел, словно бы другим, дальним зрением, как с обоих флангов начали разворачивать полицейское оцепление и оттеснять толпу, образуя между парадными частями армии и штатскими свободный пятиметровый коридор. Слышал, тоже каким-то другим, не занятым Келли слухом, как отдаю команды…

А сам думал совсем о другом: о том, как хорошо, что Влана осталась в корабле, о том, кто же из моих солдат разлетелся на кровавые брызги… Кто?

Впереди – никого, справа – новобранцы. Неужели?.. Нет, белогубый на месте, вон он лежит, я же видел, как он побелел и… Кто же? Раз, два… семь.

– Ты цел?! – кто-то схватил меня сзади за плечи.

Голос я в первую секунду не узнал. Потом мир вдруг крутанулся, остановился… На меня смотрел Мерис.

– Я-то цел… – и тут же вкус чужой крови ожег рот. Я наконец понял, кого не досчитался – белобрысого. Он, скорее всего, тоже услышал шуршание, я качнулся назад, а он – на меня. Понял, что стреляли в меня, не обниматься же он ко мне кинулся.

– Кто-то из твоих?

Я кивнул. Не знаю, вышел ли кивок – и лицо, и шею покрывал толстый слой липкой массы – моего бывшего бойца. Волновой удар превращает человека в коктейль. Взбивает изнутри наружу. Хоронить нечего.

Жуткая дрянь – маленькая пластмассовая капсула. Ничем не тестируется. Один изъян – при подлете можно услышать, как она шуршит. Надеялись, что на празднике будет шумно? На платформе включили моторы, вот они и…

– Цел, – повторил Мерис. Его руки уже покрылись кровью.

– Без бионаведения, значит, штучка была, – констатировал я. – Система засекла место, где стоял наводчик?

– Толку-то. В толпе стоял. Твои взяли картинки со спутников, я допуск дал. Почему же – тебя?

– Почему именно меня? Может, как раз ветерана твоего… – мне мучительно захотелось умыться и вымыть руки. Кроме того, я увидел, что к нам пробираются через толпу медики: видимо, в воздух подняться им не разрешили. Только медиков мне сейчас не хватало. Хорошо, что рядом Мерис, да еще и в подходящем состоянии, чтобы послать и порвать кого угодно.