Дурак космического масштаба

Модули, зонды, корабли – разгонялись и исчезали. Или не исчезали, но в этом тоже не находили закономерностей. Потому что проваливались корабли неожиданно и на тех же трассах, которые считались уже опробованными и безопасными. Кто же мог тогда знать, что зоны Метью стабильны относительно вращающейся массы, но не торчат в пространстве на одном и том же месте. Потому любой полет со сверхсветовой скоростью долгое время был сопряжен с запредельным риском, хотя теоретически пилоты уже способны были рассчитать, куда они попадают и как оттуда выбраться. Но никто так и не рассчитал.

Как выяснилось позже, человек вообще не способен пилотировать корабль после вхождения в прокол. Сознание в этот момент просто не существует в одном месте. Оно разорвано между точками входа и выхода.

Только автоматика, запрограммированная на определенный путь, могла ввести судно в прокол из зоны гравитационной аномалии, возникающей вблизи массивных космических тел, и вернуть его в другую такую же математически рассчитанную зону.

Если описывать собственные ощущения, то мозги во время прохождения кораблем домагнитного коридора становятся ватными, время виснет. У некоторых, кроме ступора или беспамятства, возникают боли в разных частях тела, тут уж как повезет. У меня, например, болят мышцы.

Но, так или иначе, математики справились и с этим парадоксом. И теперь мы можем не только безопасно передвигаться на скоростях, выше световой, но и перемещаться в считанные секунды аномальными коридорами в том странном пространстве, в которое превращается на запредельных скоростях наше, трехмерное. Математики называют его дезометрическим, а расчеты, связанные с фазовой непостоянностью зон Мэтью – самое страшное испытание на экзаменах в академии пилотов. И хотя все знают, что вычисления будет делать автомат, считается, что пилот способен провести подобный расчет прямо на коленке. Впрочем, кто учился, тот поверит, что пилоты сдают экзамен и забывают о нем, покинув экзаменационную комнату.

А вот привыкнуть к проколам трудно, часто они очень болезненно переносятся человеческим сознанием. Но выгода от такого способа перемещения в пространстве слишком велика. Единственное, что нас ограничивает – зоны Метью расположены там, где это нужно им, и нас они не спрашивают. Впрочем, скорее всего, мы просто пока не достаточно понимаем физическую природу дезометрического пространства, потому и ограничены зонами естественного завихрения сил на стыке гравитационных полей и линий домагнитного напряжения.

Не спят при проколе обычно только дежурные пилоты и обслуга двигателей, хотя в боевой обстановке бывает всякое. Иной раз – полкоманды не спит, кто более-менее переносит проколы.

Процедура пробуждения после обратного вхождения в зону Метью такая. Сначала автомат будит дежурных сержантов и медика. Потом они контролируют процесс пробуждения всей команды.

Когда дежурный сержант увидел, что я не просыпаюсь, он решил, что это просто сбой в программе. И, хотя сигнал на пульте горел, продублировал включение. Подождал пару минут. Доложил медику. Тот не стал проверять автоматы, а просто зашел ко мне. Еще через минуту выяснилось, что температура тела плюс сорок два градуса по Цельсию, а сам его обладатель в коме.

Медик должен в такой ситуации докладывать Влане, но он по инерции вызвал Келли.

Келли пришел заспанный и заторможенный. Зампотех имел привычку засыпать раньше, чем автоматы начнут погружать в сон, и ухитрялся как-то соответственно выглядеть и соображать.

Медик успел раз пять объяснить, что меня нужно срочно в криокамеру. Он не знал, сколько времени длится такое состояние и до какой степени может быть поражен мозг. Келли не понимал. Механизм работы человеческого тела в его голове не очень отличался от работы любого другого механизма. Зампотех просто не врубался, чем может быть опасна температура выше сорока градусов, при которой вообще-то начинает вариться белок. Если бы не прибежала Влана, вообще неизвестно, чем бы все закончилось.

Сначала меня поместили в криокамеру, но из-за нарушений сердечной деятельности полностью замораживать побоялись. При минимальном же охлаждении температура упорно не снижалась. И после обмена паролями мы пошли не на сближение с флагманом крыла, а решили стыковаться с госпиталем.

Самое смешное было, как вы помните, в том, что официально приказа на переподчинение командующему южным крылом мы не получили. Не получили соответственно и подтверждения от генерала Абэлиса в том, что он принимает нас под свою руку. Эмка подошла к кораблям армады, нас опознали…

Спецоновцам не впервой болтаться между космическими и наземными частями. Никто такому положению вещей, в общем-то, не удивился. Спецон – он и есть спецон. Мало ли с каким заданием.

Если бы не случившееся, я в этот же день доложил бы ситуацию комкрыла, приказ бы продублировали, и жизнь пошла бы своим чередом. Но Келли это и в голову не пришло. Влана с трудом растолковала ему, что означает мое состояние, зампотех запросил госпиталь… и заработал запасной вариант, заготовленный Мерисом еще пару недель назад.