Дуреха

– Дашка, ты чего? – Зоя сердито толкнула подругу в бок.

– Ничего, – Дарья спокойно развела руками. – Как скажешь, так и сделаем.

– Оксан, ты как? – Зоя тронула девушку за плечо.

Та вдруг резко повела плечом и упрямо выпрямилась.

– Не нужно меня жалеть. Расскажу все сегодня, чего тянуть?

– Хорошо, хорошо, – миролюбиво отозвалась Зоя. – Не волнуйся. Тогда выпей-ка стакан теплого молока. А хочешь, я тебе кашу сварю?

– Муха, угомонись, пожалуйста, – изумленно обернулась к ней Дарья.

– Ну, ладно, – Зоя обреченно вернулась на свой стул. – Рассказывай до конца, а там посмотрим, что делать дальше.

Оксана задумчиво поглядела куда-то вдаль. Сосредоточилась, будто вспоминала подробности прошедшего года, старалась воскресить в памяти каждую деталь, каждый миг прожитых здесь дней и ночей.

Реальность оказалась лучше вымысла. Все, что она себе представляла, не шло ни в какие сравнения с тем, что она получила.

Хозяйка квартиры, строгая, властная и неулыбчивая Софья Никитична, оглядела ее с ног до головы и без всяких эмоций произнесла:

– Значит так. Запоминай сразу, повторять не буду. Я – профессор, в университете провожу большую часть дня. Уезжаю в девять, возвращаюсь после семи. Иногда приезжаю днем обедать, ужинаю всегда дома. Чистота и порядок должны быть идеальные. Белье стирается дома, ты его гладишь, штопаешь, если нужно, и раскладываешь по местам. Живу я одна, мужа нет, сын живет в Петербурге. Приезжает редко и ненадолго. Когда приезжает, живет здесь, в своей комнате. Этот понятно?

– Понятно, – пролепетала смущенная девушка.

– И перестань трястись, – недовольно прищурилась хозяйка. – Деньги на продукты я оставляю тебе каждый день, ты в магазине покупаешь продукты, готовишь ужин или обед, чек отдаешь мне вечером. Если в доме чисто, вымыто, убрано, все приготовлено и выглажено, ты можешь выйти погулять по городу или куда-то по своим делам. Сюда никого никогда не приводить, не приглашать, не пускать. Одна оплошность, и мы с тобой расстаемся без объяснений. Ясно?

– Ясно, – поспешила заверить ее Оксана. – Никого и никогда!

– Отлично, – Софья Никитична вдруг скупо улыбнулась кончиками губ. – Теперь насчет жилья. Прошлая домработница у нас не жила. Приходила утром, и вечером отправлялась восвояси. Но тебе, я вижу, жить негде?

– Негде, – подтвердила Оксана, холодея от страха. – Но я, как только заработаю, сразу сниму угол где-нибудь. Обещаю.

– Не обещай невозможного, – поморщилась хозяйка. – Где ты в Москве угол снимешь? У нас здесь три комнаты, есть кладовая, переделанная в комнатку, там наши домработницы днем отдыхали и вещи свои держали. Будешь там жить. Комнатка крошечная, окон нет, но диван стоит, есть тумбочка и полка. Думаю, поместишься.

– Спасибо, – девушка затрепетала от счастья. – Вы не пожалеете, что взяли меня! Я буду очень стараться!

Софья Никитична пристально поглядела на нее.

– Хочется верить, но практика научила меня не слишком доверять поспешным обещаниям. Посмотрим. Жизнь покажет. Пойдем, покажу дом.

И началась спокойная жизнь. Без нервов. Без унижения. Без оскорблений.

Оксана очень старалась, вспомнила все, чему ее когда-то учила мать. Чистила, мыла, стирала, гладила. Пересадила цветы, которые совсем зачахли в старых горшках, оттерла плитку на кухне, натерла до блеска зеркала, сняла плафоны с люстр и, отмочив их в специальном растворе, вернула плафонам первоначальную белизну. Отпарила жакет хозяйки, накрахмалила скатерть для стола в гостиной.

Софья Никитична все замечала, но, возвращаясь домой, не спешила хвалить свою неутомимую помощницу. Хозяйке нравилось, что девчонка все умеет, лишних вопросов не задает, знает свое место и вкусно готовит.

Так прошло месяца четыре. Софья Никитична привыкла к Оксане, стала иногда ей улыбаться, перебрасываться сс ней словами и приветствиями, а однажды вдруг привезла шапку с шарфом.

– Я смотрю, тебе ходить не в чем, а уже холодает. Вот возьми, я купила.

– Ой, спасибо, – Оксана смутилась так, что даже уши загорелись. – Я отдам деньги, сколько это стоит?

– Нисколько. Носи, – усмехнулась женщина. – Ты мне здоровая нужна. Так что бери без лишних слов.

Недели через три, увидев, как Оксана мерзнет в своей тоненькой курточке, хозяйка молча прошла в гардеробную, достала из шкафа темное пальто.

– Это пальто моей мамы. Ее нет с нами десять лет, а рука все не поднималась выбросить, зато теперь пригодилось. Держи!

– Это мне? – Оксана растерялась от неожиданности.

– Нельзя же зимой курточку осеннюю носить, если только, конечно, не хочешь в больницу попасть.

– Оно огромное, очень большое, – Оксана робко взяла протянутое пальто.

– Ну, извини, – Софья Никитична сердито поджала губы, – другого нет. Мама моя была женщиной полной, высокой, не в пример мне. Велико, конечно, но другого, как видишь, нет. Не нравится, оставь здесь. А если холодно, бери и носи. Выбор за тобой, – Софья Никитична закрыла шкаф и демонстративно вышла в гостиную.