Дурман для зверя

Искушение собрать своих и прорваться силой было невероятным. Но каким будет результат? Море крови, вырванные кишки и глотки, и в конце — моя Аяна, что станет драться со мной же, пришедшим снова отобрать ее свободу. Ведь она не знает, что больше это не так. Я рвусь к ней отдать свою. Но мне никак не сказать ей об этом, не говоря уж о том, что черта с два она в это сходу поверит. Уж не тогда, когда я явлюсь опять захватчиком, обагренный кровью ее же папаши, провались он в бездну!

Снегов взломал для меня все что можно, но раздобыть ее новый реальный номер не удалось. Все звонки и сообщения уходили в никуда, оставаясь без ответа. Попытки связаться через соцсети также оказались тщетными. Закрыто, недоступно, не важно, сколько фейковых личностей мы создавали. Да, на ее странице все время появлялись новые и новые фото. Десятки, сотни. В дорогих бутиках, в пафосных клубах, в ресторанах. Всякий раз уже после ее оттуда ухода, как если бы это было отдельной статьей издевательства для меня, несущегося туда сразу же, чтобы поймать лишь пустоту, насмехающуюся надо мной, быстро умирающими в море сотен чужих запахов отзвуком ее аромата.

Следить за машинами Милютина тоже оказалось бесполезной затеей. Из дома их всегда выезжало одновременно несколько, а мои ресурсы не безграничны. Ни разу командам, следующим за ними, не удалось поймать выходящей Аяну. Да и не было у меня права столько времени принуждать всех оборотней на фирме к подобной деятельности, а вовлекать в это людей тем более. Тупик.

Что мне оставалось? Правильно, одно только бесполезное злобствование, вон как с Кнутовым. Никакой реальной пользы и облегчения, но крошечный выход для распирающих меня изнутри эмоций.

— Я пойду к нему, — заявил Родька, так и не дождавшись от меня ответа.

— К кому? — безразлично спросил его, распахивая водительскую дверь.

— К Милютину. — Брат бесцеремонно отпихнул меня в сторону и выхватил из пальцев ключи. — Отвали, тебя только за руль сейчас пускать. Нас угробишь или кого-нибудь.

Я показал ему зубы, но смирился.

— Уж не думаешь ли ты, что тебя он встретит с распростертыми объятиями, раз меня демонстративно игнорирует? — устало увалившись на пассажирское место, прикрыл глаза. Я как какая-то размазня, ей-богу, или телка в депресняке. Постоянно то зол адски, то ощущаю себя до такой же степени уставшим.

— Встретит. — Брат дернул головой из стороны в сторону так, что я расслышал хруст его шейных позвонков, и скрипнул зубами, прежде чем продолжить: — Я ему для начала отправлю результат ДНК-теста. А потом заявлю, что намерен обнародовать факт нашего родства и стать частью волчьей диаспоры.

Мирсан, делавший анализ, не взял с нас денег за молчание о результате, который он вроде как должен был донести до заинтересованного семейства, заявив, что это личное право Родиона — распоряжаться такими сведениями. Хороший парень, однако.

— Да ты рехнулся! — ошарашенно уставился я на брата. — Кто сказал, что этот волчара тебя примет? А если поднимешь шум, обратной дороги не будет. Отец… Уваров от тебя откажется официально, да и мать… ну сожрет ведь за такой удар по ее репутации. Останешься ни с чем, Мелкий.

— Ну у меня уж всяко останется брат, так? — Он мне подмигнул, очень тщательно пряча за обычной бесшабашностью мелькающую в глазах тревогу. — А если у меня выгорит все как надо, то еще и счастливый брат и такая же счастливая сестра, которые не забудут по гроб жизни, кому они своим счастьем обязаны.

Глава 40

С каждым днем мое пребывание в доме Федора становилось все более раздражающим. Если поначалу я давала нашим с ним отношениям хоть какой-то шанс, то сейчас, на четвертой неделе, поняла: это бесполезно. Чем дальше, тем меньше он меня замечал. Все общение сводилось к тому, что он сообщал мне, в какое время сегодня нужно быть готовой к выходу, пойду с ним или без него и как одеться предпочтительней. Чем я занимаюсь в то время, когда не востребована им, Милютина, похоже, не интересовало.

Впрочем, говорить со мной об этом у него необходимости не было, ведь ни единый мой шаг не оставался бесконтрольным. Не знаю, был ли его загородный дом и прилегающий к нему участок примерно с гектар прежде натуральным режимным объектом, но сейчас он точно таким являлся. Стоило мне покинуть комнату, и я тут же натыкалась на слоняющихся то тут, то там молчаливых охранников. Нет, никто мне дорогу не перекрывал и отчета не требовал, но как же бесило, что любая прогулка в саду или придомовом парке напоминала, скорее, выгул поднадзорной заключенной. Выезд из дома выливался в спецоперацию. Может, кого-то прикалывают всякие шпионские страсти и чрезмерная тусня вокруг твоей персоны, но лично мне все это казалось тщательным обереганием хозяйского имущества. Точнее — инструмента. Это стало уже совершенно очевидно для меня.