Дурман для зверя

— Мы издревле существовали вместе с людьми, и были у нас как хорошие, так и плохие времена. Все эти тотемные животные, духи-покровители, животные на гербах старинных аристократических фамилий… это все знаки, следы, которые мы по-прежнему оставляем в истории человечества. Но, в отличие от людей, которые могли плодиться и размножаться с любым представителем своего рода, лишь бы он был противоположного пола, у оборотней дела обстояли намного сложнее. Подбор подходящей пары для воспроизведения крепкого здорового потомства всегда был процессом очень трудозатратным, назовем это так. Не буду грузить тебя деталями, они для тебя сейчас не существенны. Есть две важные вещи — во-первых, самое здоровое потомство может дать оборотню его так называемая истинная пара — самка. И, во-вторых, эта самка необязательно должна быть из того же клана, что и самец.

— А как же видовые различия? — удивилась я.

— А нет их, — усмехнулась Серафима. — Ведь в человеческой ипостаси мы все выглядим именно как люди.

— Но как же… — смутилась я.

— Зачатие происходит в личине человека. И развивается плод тоже в личине человека. И только по достижении определенного возраста оборотень проходит через свой первый оборот. И именно потомки самых первых пар, смешавших свою кровь, и стали многоликими оборотнями. Первый сын Рыси и Волка сперва обернулся волком, как его отец, а в следующую луну выскочил рысенком. Таких многоликих стали называть метаморфами. И если его дедушкой был Сокол, а бабушкой Змея, то внук еще мог принимать форму этих животных. А потом… — она устало вздохнула и, прекратив массаж, бессильно сложила руки на коленях, — кто-то очень «умный» решил, что метаморфы — отдельный вид. Самый могущественный род, имеющий право на власть над остальными. И, как это водится, захотел породниться с таким же могущественным метаморфом.

— Подождите, все равно не понимаю, то есть если сейчас кто-то из клана волков породнится с женщиной из клана рыси, у них родится метаморф?

— Если оба будут сильными, то да.

— Как это — сильными?

— Ну, к примеру, альфа-самец Волка и альфа-самка Рыси вполне могут дать потомство метаморфов, которые будут оборачиваться в обоих этих животных. Если второй партнер был чуть слабее, то его кровь могла и не проснуться, и тогда потомок становился просто Волком, но все равно был сильнее и быстрее своих ровесников Волчат. Но если впоследствии внук или правнук от этого союза женился на Рыси, то оборот и в рысь, и в волка был ему обеспечен.

— А если потомок не чистокровный оборотень, а родился от связи с простым человеком?

— Как ты?

— Типа того, — снова смутилась я.

— Видишь ли, твой отец — очень сильный альфа-самец. А мать, вполне возможно, в очень дальнем поколении тоже могла иметь примесь крови кого-то из наших. Наследственность оборотней работает по-другому. Наши гены могут проснуться и в третьем, и в десятом поколении, а могут спать до двадцать пятого колена. И так уж получилось конкретно с тобой, что в тебе они проснулись. Так что Уваров твой…

— Он не мой, — зло вскинулась я.

— Хорошо, а НЕ твой Уваров с первого вздоха определил твою кровь. Только мозги у него были забиты той чушью, которую ему твердили с детства. Вот и облажался он по полной программе.

— Так значит, я всего-навсего могу родить ему подходящих детей? — каким-то надтреснутым голосом уточнила я, а в горле запершило, будто я сухого песка наглоталась. — В этом причина… всего между нами?

— А этот вопрос возвращает нас в начало разговора. Притяжение истинных на животном уровне — лишь подсказка от природы, Аяна. Чувства же — это то, над чем должны уже работать человеческие половины. И вот человеческая половина Захара натворила дел, но и его я, как оборотень, понимаю. Влечение к своей паре, особенно в первый момент, когда еще не понимаешь, как с этим жить, — вещь силы неимоверной, Аяна. Загляни в себя. Разве, при всей обиде и понимании, насколько все неправильно, тебе хоть раз удалось его оттолкнуть, не поддаться?

— Он сильнее, как его оттолкнешь?

— Не в том ведь дело. Хотела ли ты его оттолкнуть на самом деле?

— Я… Разве что разумом и когда его рядом не было. В голове мутилось, я как не я, себе не принадлежала.

— Вот и с ним так же, и помножь это на то, что Уваров — мужчина, самец, а их по мозгам этим бьет куда как сильнее нас.

— Все равно, — насупилась я. — Он старше и опытнее, оборотень опять же, должен был понимать… или вот такое отношение — норма? Типа, если ты истинная, то схватил и помыкаешь? Обращайся как хочешь?

— И понимает он, но уже сейчас, опосля, и разве не об этом поговорка у людей есть? И сожалеет.

— Да откуда вам это знать, Серафима?