Дурман-звезда

Их отвезли в небольшой поселок, поместили в разные домики. Двое суток Ясень лежал пластом. Мышцы болели, мысли путались, наползал удушливый сон. Временами начинало казаться, что встреча с големом ему просто привиделась. Может быть, именно так повлияло зелье вместо того, чтобы усыпить. И Ясень сам уже начинал в это верить. Но его собственные слова о том, что он отдает двух попутчиков, звучали в голове с болезненной ясностью, не давали покоя даже во сне. Ясень пытался понять, что же такого он доказал фиолетовой фигуре на склоне, но так и не смог найти вразумительного ответа. Еще одна неразгаданная загадка. Сколько их уже накопилось…

Наконец, он почувствовал себя лучше. Встал с постели, но на улицу его не пускали. Кормили, правда, неплохо, благо аппетит разыгрался. Поев, он лежал, уставившись в потолок. А что еще оставалось?

На третий день к нему пришла Тайя. Ее, похоже, не ограничили в свободе передвижения. Вид у девчонки был — краше в гроб кладут. Едва на ногах стояла. Прилегла рядом с ним и попросила тихо:

— Расскажи, что было.

Сама она, как выяснилось, не запомнила вообще ничего. Выпила зелье, а очнулась уже ночью — здесь, наверху. И Ясень поведал, как рвалась к ним фиолетовая руда. Умолчал, правда, про разговор с големом — незачем девчонке знать такие подробности. Просто сказал, что кузнец и алхимик сгинули вместе с проводником.

А еще день спустя Тайя сообщила, что говорила с Первым. Тот заинтересовался и намерен встретиться с Ясенем, чтобы расспросить лично. Надо лишь подождать немного — у Первого есть дела.

И вот момент, наконец, настал.

Они вышли из дома. Никто их не конвоировал. Впрочем, будь Ясень даже матерым профессиональным шпионом, вынюхивать тут все равно было нечего. Крошечный поселок, бревенчатые домики. Люди выглядят совершенно обыденно. Женщин, правда, мало, но это и понятно — здесь просто пограничный форпост. Хотя и общее население плоскогорья, надо думать, невелико. Во всяком случае, если исходить из того, что тут живут только те, кто поднялся снизу.

К удивлению Ясеня, попалась даже парочка лошадей. Тайя объяснила, что, в принципе, их тоже можно опоить и провести через склон, но зелье приготовить сложнее. Лошади, сказала она, более тонкие натуры, чем люди. Подниматься верхом нельзя. Сонный всадник на сонном коне — это уже слишком рискованно. К счастью, иногда удается проводить лошадок без седоков, но это морока жуткая.

Тайя свернула в один из дворов. Двое бойцов, которые там дежурили, уставились на Ясеня с подозрением, но пропустили. Видимо, их предупредили заранее.

Человек, сидевший в комнате за столом, неторопливо поднялся гостям навстречу. Улыбнулся девушке, потом перевел взгляд на Ясеня. Несколько мгновений они стояли, всматриваясь друг в друга.

Хозяин дома был, как говорится, неладно скроен, да крепко сшит. Широкие плечи, короткая шея, мощные руки. Коротко стрижен, с резкими чертами лица. Уже не молод. Одет по-походному — крепкая куртка, штаны из грубой ткани, тяжелые сапоги. В общем, встретишь такого где-нибудь на базаре — пройдешь мимо и забудешь через секунду. Если, конечно, не заглянешь в глаза. Ясень за последнее время привык всерьез относиться к тем, у кого во взгляде таятся отблески далекого пламени.

Хозяин тоже, очевидно, пришел к какому-то выводу. Кивнул собственным мыслям и сказал, обращаясь к Тайе:

— Ты не ошиблась. Теперь я вижу.

— Да, не ошиблась, — она улыбнулась едва заметно.

— Оставишь нас ненадолго?

— Конечно.

Она вышла. Хозяин вернулся за стол, пригласил:

— Садись, побеседуем. Значит, ты Ясень?

— Да. А как мне тебя называть?

— Здесь меня называют Первым. Не в смысле «лучший» или, положим, «главный». Нет, просто я и в самом деле был первым, кто поднялся сюда. А когда поднялся, понял, что мое прежнее имя уже не играет роли. Как и то, кем я был в прошлой жизни. Важно лишь то, кем я стал теперь.

— А кем ты был в прошлой жизни? — немедленно спросил Ясень.

— О, это непростая история, — хозяин усмехнулся. — Когда-то я грабил обозы. Даже не просто грабил, а был предводителем, атаманом. В степи меня знали все. Но однажды я дал промашку, меня поймали. Держали в яме несколько лет. А потом казнили.

— Не понял?

— Моя вина, по мнению судей, была столь велика и неоспорима, что меня приговорили к солнечной казни. И исполнили приговор.

— Солнечная казнь? В смысле, когда плакало солнце, тебя?..

— Приковали к эшафоту, как и положено.

— Но ты ведь живой?

— Как видишь.

— И как такое возможно?

— Солнце не пожелало, чтобы я умер. Оно решило иначе. Когда меня доставили к эшафоту, я был изуродован пытками и ничего не осознавал. Но солнце исцелило мое тело, вернуло разум. Освободило меня и показало, куда идти.

— Погоди, погоди, — Ясень потер виски. — Я ведь помню эту историю. Ты говоришь — в степи? Я тоже оттуда. Белый Стан, смена цикла?..

— Да.

— Хочешь сказать, ты Угорь?

— Так меня звали. Но это в прошлом.

— Значит, ты решил подняться на Ледяной Стол, — Ясень пытался соображать. — Но если ты был первым, то не мог принять зелье. Чтобы найти тропу, нужна ясная голова. Как руда тебя пропустила?