Дурман-звезда (СИ)

  Ночной цветок расцвел над их головами. Люди у костра замирали, поднимая глаза, и музыкант моментально уловил настроение. Теперь он уже не пел, а просто рассказывал, перебирая струны. Раз в десять лет, нашептывал бард, в столицу приходит странник, крадущий чужие души. Дурман-цветок скрывает его личину. Если странник окажется во дворце, душа короля перейдет к нему. Тогда на земле воцарится тьма. И солнце, предчувствуя это и жалея людей, начинает плакать. Скиталец-вор сгорает в этих слезах, но всякий раз появляется кто-то ему на смену...

  Каждый, кто сидел у костра, слышал за свою жизнь, наверно, сотню таких историй, но тут у рассказчика был особый талант. Казалось, ветер приносит слова из мрака, а тени вокруг оживают, сгущаясь вокруг огня. Страшная сказка давно закончилась, а люди все не решались прервать молчание. Наконец, кто-то пробормотал:

  - Да чтоб тебя... С твоими песнями хрен заснешь...

  - Ну, что вы, благородные господа, - певец улыбнулся, - это просто легенда. А чтобы ваш сон был спокоен и безмятежен, я, если позволите, сыграю вам колыбельную.

  И он заиграл - тихо, едва прикасаясь к струнам. Это было похоже на далекий звук колокольчика. А может, просто журчал ручей, шептал о чем-то уютно и безмятежно, и веки сами собой слипались...

  Ясень проснулся и несколько секунд лежал на спине, ощущая рядом теплое дыхание девчонки. Ночной цветок все так же сиял на небе, стояла мягкая тишина. Но что-то было неправильно.

  Он осторожно скосил глаза. В двух шагах на корточках сидел бард и смотрел на спящую Тайю. И хотя во взгляде была не похоть, а словно бы сожаление, смешанное с тоской, Ясеня это не успокоило.

  Он осторожно нашарил рукоятку меча. Приподнял, не вынимая из ножен. Задумавшийся певец ничего не заметил. Ясень оперся на локоть, резко перегнулся через девчонку и ткнул музыканта ножнами в шею. Тот коротко охнул и опрокинулся на траву. Ясень быстро шагнул к нему и сдавил горло левой рукой. Огляделся вокруг - никто не проснулся. Даже боец, которого Хлад оставил дежурить ночью, посапывал, скорчившись и уронив на грудь голову. Колыбельная и впрямь удалась на славу.

  - Пойдем, побеседуем.

  Ясень рывком поднял барда на ноги и потащил к кустам, которые темнели в двадцати шагах от костра. Там для верности врезал коленом в живот. Певец согнулся и упал на колени. Ясень потянул из ножен клинок.

  - Ну, говори. Что ты хотел с ней сделать?

  - Я? - бард поднял глаза и усмехнулся ему в лицо. - Я ничего не хотел сделать. Просто смотрел.

  - Любишь разглядывать чужих женщин?

  - Мне жаль ее. Она не знает, кто с ней. Или не хочет верить.

  - Ага, - сказал Ясень. - Ну, наконец-то. Прямо чем-то родным повеяло. А то, веришь ли, мне уже два года такого не говорили. Даже отвык немного. Давай, излагай, менестрель. Внимательно слушаю.

  - Тут нечего обсуждать. Разве что, дам совет. Если она тебе, и вправду, небезразлична, оставь ее. Отпусти. Рядом с тобой - погибель.

  - Мне не нравятся такие слова.

  - Мне тоже. Но это правда.

  Где-то совсем близко закричала сова. Ясень рефлекторно повернул голову, и в то же мгновение бард рванулся к нему, выбрасывая руку вперед. Ясень едва успел схватить его за запястье. Крутанул, и противник выронил нож, который прежде прятал за голенищем. Музыкант застонал от боли. Ясень выкрутил руку еще сильнее, развернул барда спиной к себе и снова заставил стать на колени. Поднес клинок к его шее.

  - Ты оскорбил меня. Пытался проткнуть ножом. И как теперь с тобой поступить?

  - Поступай, как знаешь. Я тебя не боюсь. И время твое уже на исходе.

  - Вот как? Почему же?

  - Потому что скоро заплачет солнце.

  - Считай, что я услышал тебя.

  Лезвие рассекло музыканту горло, кровь пролилась ему на одежду. Ясень отпустил мертвеца, и тот повалился лицом вперед. По земле растекалась темная лужа.

  - Что ж, поздравляю.

  Ясень вздрогнул и обернулся. Позади него стояла обнаженная девушка. В первый момент он подумал, что это Тайя, но сразу понял свою ошибку. Дева-судьба приблизилась, легко ступая по густой прохладной траве. Ее нагота, облитая серебряным светом, была безупречна, но не пробуждала эмоций. Словно ожившая статуя из белого мрамора.

  - Тебя давно не было, - сказал он.

  - Забавно, - она вгляделась в него. - Ты уже не начинаешь с вопросов. Или они у тебя иссякли?

  - Нет. Просто я понял, что они не имеют смысла.

  - Почему же?

  - Ты и так скажешь то, что хотела. И, скорей всего, не то, что мне нужно.

  - И все же попробуй.

  - С чем ты меня поздравила?

  - С достижением, - в ее голосе мелькнула усмешка. - Раньше ты резал только тех, кто держит в руках оружие. И они при этом смотрели тебе в глаза. А теперь - вот так.

  - У этого был нож...

  - ...который ты уже отобрал.

  - И что мне было делать, по-твоему? Пожурить и отпустить его с миром?

  - Не знаю, - она пожала плечами. - Я не судья. Мне просто нравилось, как он пел. Будет неправильно, если он достанется падальщикам. Ты согласен?