Дурман

Она почему-то хмыкнула. Только это как-то истерично вышло.

— Не опасней? Не опасней — это когда ты не ходишь с пистолетом, одним этим нарушая закон. Когда не занимаешься… Этим всем, — попыталась обтекаемо описать. — Не опасней, это когда я тебя слушаю, и с водителем еду домой. А не брожу ночью по улицам и маршруткам, обвешавшись всеми украшениями, которые ты мне подарил, понимаешь? А то, что ты делаешь, это точно — опасней, Виталь.

Таня замолчала. Говорила об одном, а сама до боли в груди еще и другого боялась. Да, о его безопасности думала в первую очередь уже. Но и мысль о том, чем именно может заниматься, покоя не давала.

И Казак не спешил ее переубеждать или спорить в этот раз. Только обнимал очень крепко, запустив руки в волосы Тане, перебирал пряди.

— Ты, вообще, собираешься бросать? — едва слышно прошептала она, не поднимая голову. — Только честно, Виталь, умоляю. В этот раз, как есть, откровенно, — цеплялась за него обеими руками, как за последнюю надежду, несмотря на весь страх, что заставлял о таком спрашивать.

А Казак все еще молчал. И у Тани от этого сердце пропускало удары.

— Я не знаю, свет мой ясный.

Виталий произнес это с тяжелым вздохом, так и не отпуская ее волосы. А Тане не стало легче от такого объяснения. Более того, горло пересохло, сжалось, и за грудиной давящая боль. И Виталий, словно ощущая это все в ней, держит крепко, не дает отступить.

— Я хотел бы дать тебе все, о чем не попросишь, Танюша, — прижался губами к ее макушке и, словно бы, легко покачивать стал Таню.

Хотел успокоить? Возможно. Только ей от его слов все тяжелее становилось. И вновь дрожь в мышцах зарождаться стала. А Виталя это видел.

— Все это не только от меня зависит, ты же не можешь не понимать! — немного напряженно уже, бросил он, крепче сжав Таню.

Только ее дрожь от этого не стихала.

— И есть люди, которые на меня рассчитывают. Я не могу и не хочу их подводить, понимаешь? Потому что они никогда не подводили меня.

Под конец Казак отклонился и глянул на нее. Глаза в глаза. И чувствовалось, ощущалось всем телом, что тоже заводится, уже сердится из-за того, что говорит ей это, возможно. Объясняет, переступая через какие-то свои внутренние убеждения.

Только и Тане легче не становилось. Безнадежней. Потому что с каждым его словом, она все больше теряла перспективу и надежду.

— На мне сейчас куча всего завязано, Таня. И я не могу просто взять, и послать все на хр**, только потому, что тебя это цепляет! — сжал ее плечи так, что стало немного неприятно.

Возможно от того, что она продолжала молчать, Казак расходился сильнее, начиная серьезно злиться. А Таня просто не знала, что ответить. Ею завладело опустошение и какая-то обреченность. Не могла она сейчас найти выход из этой ситуации. Не чувствовала никакой уверенности не то, что в завтрашнем дне, про который завелись оба, а и в себе, и в Казаке тоже.

— Я предупреждал, не заставляй меня выбирать, Таня! — в итоге, почти рявкнул он.

Она вздрогнула от этого тона. А может, просто, нервы ни к черту стали со всеми этими вопросами и лекарствами.

А Виталий ощутил, выругался, отошел, отпустив ее. Схватил свою сигарету, пусть и дотлевающую, затянулся.

— Ты — моя жена, в конце концов! — хоть и сбавив немного обороты, но с тем же напором, раздраженно “напомнил” он.

Зачем? Действительно решил, что Таня забыла?

— Ты мне дал обещание перед тем, как я согласилась на это, — тоже напомнила она. — Обманул, выходит? — размяла плечи, которые он слишком крепко держал. Отвернулась.

— Твою налево, Таня! — снова психанул Виталий. — Я не врал тебе! Но это займет время!

Прошелся по террасе туда-сюда, вцепился в перила.

Чем больше злился он, тем более опустошенной чувствовала себя она. Именно пустой, какой-то, будто выпотрошенной.

— Сколько? — откинувшись на стену дома, нагретую жарким летним солнцем, уточнила Таня.

— Я не знаю, елки-палки! Неужели, сложно это понять? Я просто должен сделать все, что взял на себя! В чем на меня другие рассчитывают! Тебе потерпеть сложно?!

Таня закрыла глаза, запрокинула голову ощущая затылком горячий кирпич. В веки било солнце, расцвечивая мир “красно-желтым”.

— Терпеть — это единственный вариант? Или есть еще какой-то? — тихо уточнила она.

— Та ну на хр**, Таня! — гаркнул Виталий, похоже, психанув серьезно. — Можешь уйти, раз не в состоянии терпеть!

Она снова вздрогнула. Всем телом, почему-то. Будто он ее наотмашь ударил.

— Ясно, — кивнула, облизнула губы зачем-то, вновь ощущая в горле горечь. — Или терпи, или уходи. Компромисса нет. Я тебя услышала и поняла, Виталь. Спасибо, что ответил честно.

Развернулась и пошла в спальню.

— Твою м***! Таня, иди сюда! — снова крикнул Виталя.

Злой, как черт. Это и по голосу ощущалось, оборачиваться, чтобы посмотреть — не было нужды. Да и желания возвращаться на террасу — не имелось. А в комнате ее колотить начало. Видно, из-за перепада температур, в доме-то работала климат-система. И после жары, мороз шел по спине.