Дурмар (СИ)

И, не желая продолжать диалог, Яэр отвернулся и пошел вслед за солдатами, приглашая Й`оля и Гриваля проследовать за ними. Шли уже знакомыми тропками, которые теперь выглядели непривычно покинуто. Никого из жителей видно не было. Похоже, они все уже были на месте. Миновав жилые лачуги, прошли за невидимую границу, которую раньше Яэр не пересекал. Само селение осталось уже далеко позади, но они держали путь ещё дальше. Никаких знаков видно не было, да и тропинкой это было сложно назвать, но Яэр безошибочно шел вперед, ведомый чем-то незримым. Вскоре и они это почувствовали. Время от времени струи свежего ветра, гулявшие среди деревьев, стали доносить сладковатый аромат. Сначала уловить его было сложно: принесший его порыв так же скоро утекал, унося запах с собой, но чем дальше следовал Яэр, тем все чаще можно было его учуять. А уже вскоре весь воздух пропитался этой приторностью, кружа голову. Не оставалось сомнений — Яэр ведет их к источнику благоухания. Лим за лимом запах становился все гуще, а Й`оль и Гриваль все взволнованнее. Отодвинув прутья вейгелы, Яэр отошел, пропуская их.

Гриваль прошел вперед, но подняв взгляд, остолбенел. Такое он видел впервые. На широкой прогалине, расчищенной от других деревьев, высилась она. Гриваль понял сразу — это сирень. Невысокое, но пышное дерево располагалось по центру. Вокруг уже сидели кьянаты, все так же развалившись прямо на земле. Но до них Гривалю сейчас не было никакого дела. Он их даже не замечал. Его внимание приковала она. Все многочисленные ветви сирени были усыпаны гроздями лиловых цветов. Покачиваясь на тихом ветру, они распыляли пьянящее амбре даже от легкого дуновения. Гриваль никак не мог заставить себя сдвинуться с места. Среди лип и хмелеграба сирень казалась нереальной. Обилие бисерных цветов превращало ее в розоватое узорное облако, контрастно выделяющееся в изумрудной зелени. И только Й`оль, подтолкнувший в спину, заставил его наконец ступить вперед.

Кьянаты, как и прежде, расселись по кругу. Яэр, проведя рукой, молчаливо указал на их места, затерявшиеся с края. Сам же он, ювелирно протиснувшись между сидящими, занял, как и прежде, место в первом ряду. Когда все уселись, агва держала речь. Только теперь стало видно, что она незаметно примостилась впереди дерева, у корней. Поднявшись и заговорив, она дала понять, что обряд начался.

— В последнее время мы часто сходимся у нашего Великого Древа. Многие наши погибли, отдали жизнь. Собираясь здесь, мы только можем проводить их в путь. Туда, где они смогут вернуться к своим родным, к своим любимым, увидеться с родителями и встретиться с предками. Сегодня пришло время попрощаться с еще одной из нас.

Спокойный голос агвы едва подрагивал, вибрируя. Даже среди звонкого шелеста листвы было слышно, как тяжко ей это говорить.

— Мы все, я в этом уверена, знали Юэй. Сегодня здесь нас собралось как никогда много. Все потому, что Юэй была дорога многим из нас. Отложив все дела, мы пришли сюда, чтобы в последний раз вспомнить ее.

Пока старейшина медленно говорила, взвешивая каждое слово, среди рядов началась едва приметная возня. Безмолвно оборачиваясь, кьянат вкладывал свою руку в руку сидящего рядом. Для этого слова были не нужны — каждый знал, что следует сделать. Скрепив руки, они вновь поднимали глаза к агве. Один за другим сидящие по кругу связывали друг друга невидимыми узами: любовник с любовником, друг с другом, сосед с соседом, образуя невидимую связь. Такие разные, сейчас они были едины. Вскоре очередь дошла до сидящих рядом Й`оля и Гриваля. Ближняя от алхимика девушка обернулась к нему и, сначала немного боязливо, но затем, набравшись смелости, протянула ему тонкую кисть. Не раздумывая, Й`оль вложил в нее свою, а затем также сомкнул руки и с Гривалем. Такое простое действие сейчас казалось чем-то священным. Хоть только и сейчас, но их приняли, позволили прикоснуться к сакральному, тому, что так защищали и берегли от чужих, давая почувствовать себя частью чего-то большего. Невольно ладони стали потеть, а во рту пересохло. Слова агвы тонули, растворяясь где-то вдали. Лишь розовые ветви сирени раскачивались, переливаясь сиреневым на ветру.

— Многие помнят ее отзывчивость. Она не раз помогала мне, выполняя различные поручения. И здесь Юэй тоже никогда не слонялась без дела. Всегда было то, что Юэй могла сделать, то, чем она могла помочь остальным. Нельзя не упомянуть и ее храбрость. Немногие из нас отваживались ходить в город. Но она была не такой. Она не боялась, беря на себя ответственность.

Кьянаты молчаливо склоняли головы в единодушном согласии. Старейшина говорило то, что лежало у каждого на сердце.

— Но не это многие из нас запомнят. Несмотря на свой дерзкий и порой упрямый характер, она всегда помнила о том, что главное — не унывать. Звонкий смех — вот что останется в нашей памяти. Мы запомним ее улыбчивой. Хоть ее смерть — это утрата для нас всех, мы, как никто, знаем, что она отправится в лучший мир, воссоединившись с предками. Но до этого, если вы хотите что-то сказать — сейчас лучшее время.