Дурная кровь

– Какая деятельность останется после закрытия бумажной версии, я не могу сказать в данный момент, – продолжил Шюман. – Само собой, это означает конец той журналистики, которой я посвятил мою профессиональную жизнь. Что-то иное наверняка придет на смену, однако что конкретно, не мне судить.

– Но почему именно нам понадобилось делать это первыми? – прошептала Берит на театральный манер. – Неужели мы не могли подождать другие газеты?

Анника кивнула и пожала плечами.

– Я считаю такое развитие событий неизбежным, – продолжал Шюман.

Он теперь говорил не для находившихся в комнате, а для будущего сюжета в «ютюбе», творил историю, его глаза смотрели куда-то далеко в интернет-пространство.

– Я уважаю решение правления, но не собираюсь выполнять его. Это сделает кто-то другой.

Он обвел взглядом людское море. Все снова затаили дыхание.

– У меня и мысли нет стать тем, кто забивает гвозди в гроб, – сказал он. – Это буду не я. У меня нет желания лично хоронить шведскую журналистику. Не за это я всегда ратовал, не ради этого работал, не этому учил моих сотрудников. Поэтому полчаса назад я уведомил Альберта Веннергрена о том, что немедленно ухожу в отставку с поста главного редактора и ответственного издателя «Квельспрессен». С сегодняшнего дня я свободный публицист и желаю правлению счастья и успеха в попытке найти преемника для меня. Спасибо.

Он с минуту смотрел на собравшихся, потом сошел с подиума, и редакция взорвалась шумом голосов. Все бросились к нему. Аннике пришлось вплотную прижаться к письменному столу, чтобы ее не сбили с ног. Молодого репортера из «Развлечений» толкнули, и он случайно опрокинул кофейную чашку Берит.

– Здесь сейчас больше нечего делать, – сказала Анника. – Я отъеду на время.

Она не стала дожидаться ответа Берит, а направилась к посту охраны, чтобы расписаться за редакционный автомобиль.

Томас через пароль вошел в свой компьютер, его пальцы вибрировали от нетерпения.

Страница загружалась, у него чуточку шумело в голове.

Его пост немного скатился вниз, другие тоже чувствовали потребность пользоваться своими демократическими правами, но он в любом случае сразу оказался на экране.

ГРЕГОРИУС

(пост от 3 июня, 16.53)

Равноправие для меня – это когда можно оттрахать сучку-феминистку в вагину большим ножом. А лучшее, что можно сделать для равноправия в Швеции, – так это выйти на улицу с бейсбольной битой и убивать феминистское отродье.

Комментарии:

Корольсекса. Чертовка-сучка, надеюсь, скоро получит по заслугам.

ФюрерВечен. Скоро сюда лавиной попрут педики со всего мира.

КорольГанзы. Чертовы полуобезьяны, я хочу убивать вас. Какая же вы падаль.

ЧернозадаяШлюха. Пора взять веники и вымести всякий сброд.

Комментарии остались те же самые, что и днем ранее. Никаких новых не прибавилось.

Он испытал легкое разочарование, от которого немного засосало под ложечкой.

Честно говоря, и эти ему не нравились. Особенно два последних, не имевшие никакого отношения к теме, проявление обычного расизма.

Хотя он мог понять остальных, постов хватало, требовалось немного таланта и подлинного интереса, чтобы выудить по-настоящему золотое зерно. Точно как в случае всего прочего, требовались старание и терпение, чтобы сделать себе имя.

Томас выключил компьютер и отодвинул его от себя. Ранее уже позвонил в департамент и сказался больным. Сейчас он сидел в своей убогой гостиной с чашкой растворимого кофе и наблюдал, как грозовые облака заполняли небо, но, что касается работы, все равно не видел особых причин для беспокойства.

Судя по опросам общественного мнения, осенью правительству грозило потерять власть. Это означало новых шефов, однако старые рабочие задачи, по крайней мере сначала и в любом случае, если говорить о ключевых фигурах вроде него, сохранятся. Поэтому ему требовалось растянуть его исследовательское задание и на послевыборный период. Если бы правые назначили бывшую парикмахершу на место министра юстиции, он мог оказаться в очень благоприятной ситуации. И тогда у него появились бы все возможности изменить закон именно так, как он хотел.

Томас поднялся, собираясь сделать себе еще кофе, когда позвонили в дверь. Он замер от неожиданности: кого еще принесло? Он автоматически посмотрел, на месте ли крюк, а так все и было, ведь он начинал каждое свое утро, прикрепляя его, и снимал, только когда выключал ночник вечером. Его врач (полная, уже достигшая стадии климакса женщина) объяснила ему всю важность постоянного использования протеза, независимо от его вида, чтобы в будущем не получить заболеваний руки, плеч, шеи и спины. Осанка от этого якобы становилась лучше и удавалось избежать неравномерной нагрузки, словно подобное имело какое-то значение. Он же оставался одноруким. Разве сутулость как-то меняла ситуацию? Это было сродни тому, чтобы беспокоиться о грибке ногтя, имея опухоль мозга.