Дурная кровь

Флейшер унаследовал большое состояние, и у него везде были полезные связи. Они были ровесниками, однако он обращался с Эйбом покровительственно, как с младшим братом, что я находила оскорбительным. Но в то же время было очевидно, что Эйб ему очень нравится.

Не поймите меня неправильно, Флейшер производил прекрасное впечатление, он был хорошо воспитан и почти всегда пребывал в хорошем настроении. Но бывает так, что чувствуешь за внешней стороной человека что-то темное и опасное, хоть и не можешь точно сказать, что именно тебя в нем настораживает. Возможно, понимаешь, что при определенных обстоятельствах он готов причинить тебе боль. Есть люди, которые просто не могут причинить вред другому, даже если их жизнь будет в опасности. А вот другие способны на самую большую жестокость. Джошуа можно было сравнить с прекрасным домом, ты с удовольствием ходишь по нему, любуешься, а в итоге оказываешься перед запертой комнатой и мгновенно понимаешь, что тебе не следовало переступать его порог.

Но, я думаю, Эйб был слишком молод и слишком устал от одиночества, чтобы понять это.

А потом случился скандал.

Вечер мы с Эйбом провели в мотеле, о котором я вам уже рассказывала. После приезда мужа мы не рисковали проводить ночь в моем доме. Я пошла домой и мысленно подготовилась к долгому и бессмысленному телефонному разговору с Мэттом. Он взял привычку звонить мне каждый вечер, причем обычно очень поздно. Если я клала трубку рядом с телефоном или не отвечала, он приезжал в Нью-Джерси и начинал выяснять отношения. Поэтому я предпочитала отвечать на звонки и выслушивать его пьяные бредни.

Начинал он всегда одинаково: «Нам надо серьезно поговорить». Как будто до этого все наши разговоры, которые продолжались часами, были несерьезными, мы просто болтали, чтобы убить время.

Звонил он всегда пьяный, но первые несколько минут наша беседа протекала относительно нормально. А потом, вне зависимости от того, что я сказала, он начинал меня попрекать. Говорил, что наша совместная жизнь могла бы стать похожей на рай, если бы я не совершила ряд ошибок и не дала бы волю своей врожденной безнравственности. Я, оказывается, с самого начала ему изменяла с каждым встречным и поперечным. А потом опустилась так низко, что стала, как озабоченная сука – он любил это выражение, – путаться с молодыми студентами. Он припомнил нескольких общих друзей из нашей прошлой жизни и начал пытать меня по поводу моей возможной связи с каждым из них.

В тот вечер, думаю, было уже за полночь, кто-то позвонил в дверь, как раз в тот момент, когда я пыталась подвести наш разговор, который проходил гораздо хуже обычного, к финалу. На деле это, конечно же, были бессвязные монологи Мэтта.

На то, чтобы избавиться от него, мне потребовалось еще десять минут. Я подошла к двери. Это был Эйб. Я пригласила его зайти, и он рассказал мне, что какая-то девушка по имени Люси обвинила Флейшера в изнасиловании. А телефон тем временем продолжал звонить, и я была уверена, что это Мэтт. Я сказала Эйбу, что должна ответить, и попросила его подождать. На этот раз я убила на разговор с Мэттом целый час. Эйб все это время ходил из угла в угол и каждую минуту в отчаянии жестами показывал, что не может больше ждать.

В общем, он попросил меня подтвердить алиби Флейшера. Мы должны были сказать в полиции, что во время изнасилования он был с нами.

Я отказалась.

Эйб уверял меня, что знает, где был в это время Флейшер – абсолютно точно не дома, где якобы имело место изнасилование, – но не может никому, и даже мне, сказать, где и с кем был его друг. Говорил, что Флейшер невиновен, а все это наверняка подстава или какая-то ошибка.

Мы проговорили всю ночь. Он настаивал, я отказывалась выполнить его просьбу. Я задала ему тысячу вопросов, он на все отвечал уклончиво. Я поняла, что ему известно больше, чем он говорит. Он предполагал, что эта так называемая жертва изнасилования все спланировала, видимо, из жадности. Но кто мог желать Флейшеру зла? Кто мог заплатить ей за такое? Эйб сказал, что знает, но не может сказать, потому что тогда я решу, что он сошел с ума, а это приведет к ужасным последствиям для нас обоих. Я спросила, способен ли Флейшер на шантаж. Эйб не дал прямого ответа, но я не сомневалась, что это – единственное объяснение его поведения.

Думаю, я сдалась, потому что вымоталась до предела. После бессмысленных двухчасовых препирательств с Мэттом и еще двух часов напряженного разговора с Эйбом я уже плохо соображала. Я оделась, и мы отправились в полицейский участок, где держали Флейшера. Там мы поговорили с детективом. Он сказал, что предполагаемая жертва, мисс Люси Сандлер, находится в ближайшем отеле и с ней беседует психолог, а Флейшер утром предстанет перед судом и ему нужен адвокат.