Дурная кровь (Павел Веласкес-2)

Со слов Алекса, он заходил к своему клиенту, работавшему в мэрии, машину оставил на стоянке за периметром центральной площади, и как раз к ней направлялся. Никого из убитых и раненых он не знал, не знал и убийцу — у Лещинского было время подумать, лицо Кевина Баума транслировали со вчерашнего дня по всем каналам. Враги у маклера были, кто-то потерял деньги на сделке, суммы небольшие, но обидные, кто-то недостаточно заработал, но все они, по его словам, максимум, что могли сделать, так это облить машину краской, или подложить дохлую мышь под коврик. А вот нанять киллера, и чтобы он при этом ещё шестерых пристрелил — тут Лещинский был уверен на сто процентов, эти враги не пойдут на такое из жадности. Зачем тратиться, если вложенные деньги уже потеряны, и мертвец их ни за что не вернёт. Из Модены в столицу он переехал, когда понял, что большая часть клиентов живёт здесь, а личное общение, даже при всех преимуществах удалённой связи, всегда приносит больше выгоды. Работу свою маклер любил, но без фанатизма, женат не был, детьми не обзавёлся, жизнь свою считал тихой и размеренной, соседи, кстати, это подтвердили.

Лещинский производил впечатление человека открытого и честного, а значит, по опыту Волковой, врал, наверняка был у него тайный порок, или грешок за душой. Может быть, кто-то потерял деньги и выбросился из окна, как неопознанная женщина в прошлом году, или вложился в недвижимость, а получил котлован в комплекте с судебным запретом на месте дома. Официальные сделки Лещинского проверить было нетрудно, она получила полицейский ордер и сразу запросила Торговый департамент, оставались теневые, в которых вполне могли участвовать криминальные кланы. Этими сделками занималось Бюро, оно через своих осведомителей и аналитиков получало данные по возможной передаче средств.

Ответ от Торгового департамента пришёл через двадцать минут после того, как они с Алексом расстались, Волкова даже кофе допить толком не успела, отламывая вилкой кусочки от персикового пирога, прогнала список через программу-анализатор. Замерла.

Клиентами Алекса Лещинского были Дэвид и Стелла Марковиц, Дело Дэвида Маоковица, журналиста, которого убили в прошлом году, зашло в тупик, но до сих пор закрыто не было, и в этом убийстве совершенно точно был замешан Веласкес.

* * *

В ста километрах от Акапулько, на Свободных территориях, прямо на берегу океана, возле одноэтажного бунгало в гамаке лежала молодая женщина. Она потягивала дайкири из высокого стакана и раскачивалась, свесив левые руку и ногу почти до белоснежного песка. Бунгало она сняла две недели назад, в доме на журнальном столике лежали планшет и коммуникатор, соединённые оптическим кабелем. Планшеты такого типа использовали в Силах обороны и Бюро, а коммуникатор принадлежал Стелле Марковиц.

На комм пришло сообщение от Тильды, дочки Марковицей, планшет обработал его, соединил окружающий бунгало пейзаж с изображением Стеллы, добавил её голос и выслал ответ. Сама Стелла, точнее, то, что не обглодали рыбы, лежала в двухстах километрах западнее, на дне океана.

Глава 4

Глава 04. Отверженный.

Пятый (последний) день Рождества 329 года от Разделения.

Протекторат Ньюпорт, поместье Кавендиш

Сын Эла Кавендиша появился утром, вертолёт, зависнув над поместьем, сбросил кокон с тремя людьми, по пути на землю кокон раскрылся, словно гибрид парашюта и ковра-самолёта, и мягко приземлился на подъездной дорожке. Из него выбрались трое, два штаб-сержанта, они начали обход поместья, и Патрик Кавендиш, капитан Сил обороны Параизу.

Павел ждал его на крыльце.

— Идём, — Патрик увлёк Веласкеса за собой, прошёл в кабинет. — Это здесь случилось?

Вопрос был риторическим, Павел послал видео почти сразу, как закончил заниматься с наследством опекуна, но капитан и не ждал ответа, он обошёл комнату, разглядывая обстановку, потом уселся в кресло отца, кивнул на стул, стоящий напротив.

— Мы не ладили, — сказал он. — Ты и я. Глупо получилось, я ведь против тебя ничего не имею, отец всегда уделял нам внимание, и когда мы с Ниной были детьми, и после, а ты появился неожиданно, словно ниоткуда. Я много думал об этом, и хочу извиниться.

— Да чего уж там, — Павел чуть покраснел, враждебности Патрик никогда не проявлял, некоторая холодность — да, в их общении присутствовала, но не более того. — Я понимаю, чужак в семье, да ещё эспер, не каждый с этим смирится.

— Нина смогла, и мама приняла тебя, как родного, а я — нет, — Патрик смотрел прямо перед собой, не моргая, словно видел какую-то цель, — мы ведь знаем, что эта история про дальних родственников — полная чушь. Но мы должны её держаться, так хотел отец. Ладно, я не об этом хотел поговорить. Скажи, он не сказал тебе что-то перед смертью?

— Позавчера он сказал, что умрёт. Я думал, Эл пошутил, он отлично себя чувствовал, шутил и всё такое. А на следующий день я его нашёл здесь. Ты это имел ввиду?