Дурная кровь (Павел Веласкес-2)

— А на Свободных территориях?

— Там всем плевать, есть у тебя метки или нет, или ты вообще беглый преступник. Пока ты не нагадил Силам обороны или местным полицейским, бояться нечего. Вот помню, был у меня случай, подрался я с одним парнем, у которого брат работал в полиции…

Веласкес, который эту историю слышал много раз, без слов пододвинул к себе половину оставшихся бутылочек.

— Ладно, ладно, в следующий раз расскажу.

— Так кто раздаёт эти метки?

— Мне откуда знать, — Анджей высосал остатки кофе, торопливо рассовал бутылочки с бренди по карманам, чтобы у Веласкеса не было соблазна их оставить себе, тяжело поднялся, — рад был тебя видеть, Павел. Когда всё образуется, и я тебе понадоблюсь, зови, у Мирикал Брюэрс есть отличный фрамбуаз.

Маг подождал, пока Смолски уйдёт, открыл базу вакантных мест в Нижнем городе, и выслал в несколько мест заявку о работе, просто чтобы проверить. Ответы пришли практически мгновенно, компании, которым он написал, в данный момент не искали работников, и не собирались этого делать в ближайшее время.

— Значит, не судьба, — подытожил поиски Павел. — Стану фермером.

Для того, чтобы попасть в Верхний город, ему пришлось воспользоваться временным пропуском, полученным в больнице, даже с ним мага пускать не хотели, промариновали на въезде минут десять.

— Постарайтесь вернуться до полуночи, — полицейский, оформлявший допуск, разблокировал на коммуникаторе экстренный канал, — жители столицы не любят, когда по улицам разъезжают по ночам.

— И давно это у них? — Павел приложил браслет к считывателю, получил ответ от центра данных Службы контроля, — что будет, когда ваш капитан станет и нашим капитаном?

— Лучше тебе оказаться в это время в другом месте, — посоветовал ему второй патрульный. — Капитан Гомеш вас, колдунов, терпеть не может. Уж не знаем, что делать, мэр-то говорит, что вы такие же граждане, и если что, можете подать жалобу судье.

— Не собираюсь я это делать, — успокоил их Веласкес. — У вас своя работа, у меня своя, мы же с вами не большие начальники, чтобы гадить друг другу.

— Верно, — патрульный вернул комм, — и всё равно, не задерживайся, у нас в два часа первой трети другая смена заступает, там сержант — та ещё сволочь, у неё с магами проблемы личного характера. Понимаю, что дело молодое, уж как-нибудь в шесть часов уложись.

— Постараюсь, — пообещал Павел.

По указанному в сообщении адресу в глубине небольшого участка, засаженного деревьями, стоял двухэтажный особняк с панорамными окнами, подъезд к нему закрывали высокий кованый забор и такие же ворота, впрочем, они открылись, стоило мотоциклу остановиться перед камерами. От ворот до центрального входа шла подъездная дорога, возле дома стояли две машины — синий кабриолет и чёрный микроавтобус. Охрану видно не было, правда, возникло чувство, что кто-то смотрит на Павла через прицел, но оно почти сразу пропало, стоило ему подняться по ступеням.

Дверь распахнулась, Веласкес прошёл в огромный холл, выложенный разноцветным мрамором. Широкая лестница, устланная ковром, вела на второй этаж. На нижних ступенях стояла глава пятого канала «Ньюс» Мишель Ортега. Она была одета в розовый пенюар, который почти ничего не скрывал.

— Я думал, это засранец Коллинз решил извиниться, — вместо приветствия сказал ей Павел.

Мишель не двинулась с места.

— В этом доме, — сказала она, — я принимаю мужчин, в которых заинтересована, так что Коллинза ты тут не увидишь.

— Это его проблемы. Может быть, сначала выпьем, — предложил Веласкес, — ты, конечно, привлекательная и чертовски сексуальная, но мы должны хотя бы поближе узнать друг друга, прежде чем пойдём наверх. Или мы сразу наверх? Да?

Женщина ему подмигнула, и не торопясь начала подниматься по лестнице, стройный зад покачивался из стороны в сторону, сильные икры слегка напрягались, когда вес тела переносился с одной ноги на другую, узкую спину она держала прямо, на одной линии с изящной шеей. Павел немного приотстал, чтобы полюбоваться роскошной фигурой бывшей начальницы, и когда зашёл в отделанную розовым и золотым спальню, Мишель стояла у окна.

В спальне кроме них был и третий человек, смуглый старик, одетый в тёмно-синий костюм и белоснежную рубашку, сидел в кресле в затенённом углу, положив руки на трость с набалдашником из обточенного синего камня.

Павел усмехнулся, в спектакль с полураздетой начальницей он с самого начала не очень-то верил.

— Повертела задницей перед камерами? — спросил старик. Голос у него был скрипучий и неприятный, — теперь иди отсюда, а мы с молодым человеком побеседуем. Давай, Веласкес, бери стул, садись ко мне поближе, уважь старика, мне, знаешь ли, трудно говорить громко.

Он показал глазами на табуретку с розовым мягким верхом.

Веласкес подтащил табуретку к креслу, уселся напротив. Мишель исчезла за небольшой дверцей, ведущей куда-то вглубь покоев.

— Мне сто семнадцать лет, — старик вздохнул, — возраст, парень, это такая неприятная штука, когда не знаешь, сколько осталось до встречи с Создателем, но точно знаешь, что немного. Ты веришь в Бога, или в того, который всё это создал?