Дурная слава

— Куда вы?

— В дамскую комнату, если вас это интересует.

Не выпуская ее руки, он окликнул служащего станции:

— В дамской комнате есть телефоны?

— Нет, но внутри, в доме, есть один.

— Благодарю, — сказал он и выпустил ее руку.

— Вы вообразили, что я собираюсь позвонить Винсу и сообщить, где мы остановились?

— Да, мне это пришло в голову.

— Я вам уже говорила, что не знаю, где он.

— Но я знаю, что вы не остановитесь перед ложью, чтобы защитить его. А он этого не стоит, Иден.

— Не согласна. Но где бы он ни был, можете не сомневаться, что здесь его нет.

Киннкэйд нахмурился… Потом взглянул на ярко-синее вечернее небо и вздохнул:

— Вы правы. К настоящему моменту ваш братец уже удрал.

Он повернулся и пошел к колонке.

Иден вошла в дамскую комнату. Когда она из нее выходила, Киннкэйд разговаривал со служащим заправочной станции. Она ждала его в грузовике, чувствуя, как на нее наваливается усталость. Недосыпание, долгие часы езды и весь полный напряжения день — все это вместе безумно утомило ее.

— И что же теперь? — спросила она Киннкэйда, когда тот снова сел за руль.

Он медлил с ответом. Потом сказал:

— Как я это представляю, у вашего брата два пути. Он или заляжет на дно и будет вести себя тихо, проводя вечера перед телевизором, или решит затеряться в толпе. Бьюсь об заклад, что он выберет последнее.

— У него есть еще одна возможность — уехать из города. — Иден надеялась, что это Винсу по силам.

— Да, мог бы. — Киннкэйд вставил ключи зажигания и повернул их. Машина отозвалась урчанием, постепенно перешедшим в размеренное гудение. — Но он слишком долго был оторван от неоновых вывесок и ночной жизни. И прежде чем уехать отсюда, захочет немного поразмяться.

Взглянув на ослепительную россыпь неоновых огней воль Стрипа, Иден была вынуждена согласиться с Киннкэйдом. Вдоль улицы тянулись мили длинных неоновых трубок и акры разноцветных лампочек. Они не горели ровным светом ни минуты — все они двигались, вспыхивали, подрагивали, сверкали то ярче, то слабее, подмигивали, и огненные надписи бежали, обгоняя друг друга, вверх, вниз, поперек, лопаясь и взрываясь, чтобы уступить место новым огням. Венцом всего этого великолепия была прославленная арка на Вирджиния-стрит, а на ней огнями сверкал знаменитый девиз города: РИНО — САМЫЙ БОЛЬШОЙ МАЛЕНЬКИЙ ГОРОД В МИРЕ.

Киннкэйд искоса посмотрел на свою спутницу.

— А вы что думаете насчет этих «благословенных свечей ночи»?

— Я думаю, Шекспир имел в виду звезды.

— Только потому, что не видел Рино и его сверкающего проспекта Глиттер-Галч.

Он ухмыльнулся. Иден улыбнулась в ответ и снова выглянула из окна машины. Киннкэйд завернул на стоянку и заглушил мотор. Дальше они вместе отправились пешком.

Тротуары были запружены людьми, кочевавшими из одного ярко освещенного казино в другое. Киннкэйд притормозил у одного из них. Иден, стараясь избежать столкновения с выходившей из дверей казино высокой блондинкой в платье, будто сотканном из пены, отскочила в сторону.

— Ох, простите! — Женщина, грациозно всплеснув ручками, склонила голову набок.

Иден все съежилась под пристальным, как бы оценивающим взглядом женщины и с мучительной остротой осознала, что на ней заскорузлые ковбойские сапоги, выцветшие джинсы и мужская рубашка, а также слой двухдневной пыли и песка. Она надвинула шляпу ниже на глаза, вздернула подбородок и следом за Киннкэйдом вошла в казино.

Сначала ее ошарашил шум: нескончаемое звяканье автоматов, звон колокольчиков, безостановочная болтовня, прерываемая время от времени вскриками и воплями выигравших. Из расположенного поблизости салона доносились звуки игры на фортепьяно; шум казино заглушал мелодию, и она доносилась только урывками.

По мере того как Иден привыкала к обстановке, ей становилось все интереснее наблюдать за людьми, столпившимися в проходах между рядами автоматов. Там были ковбои в рубашках с жемчужными булавками, в хрустящих новых джинсах и сапогах из змеиной кожи, громогласно окликающие приятелей, застрявших у игральных автоматов. Молодая японская пара, игравшая неподалеку от них, то и дело как-то забавно перешептывалась, с изумлением взирая на появлявшиеся на дисплее сочетания, приносившие выигрыш. Но больше всего забавляла разношерстность здешней клиентуры. Расшитые бисером платья и заскорузлые грубые джинсы, свитера и шелк, костюмы и шорты, жемчуга и мачете, украшенные бирюзой, — все это прыгало перед глазами, сверкая отраженным светом ярких люстр.

Короткая стрижка, седина, длинные волосы, светлые кудри, парики, лысины, усы, конские хвосты, тупеи… Словом, чего тут только не было.

Киннкэйд приостановился у игорных столов, Иден последовала его примеру, завороженно оглядываясь по сторонам. Потолки были узорные, с кессонами. Их разделяли зеркала, точнее, зеркальные стекла, за которыми администрация казино установила систему наблюдения за игрой — систему защиты против мошенничества и шулерства. Винс не раз рассказывал ей об этом.

— Я знаю, что ваш брат любит покер, — сказал Киннкэйд, пристально глядя на Иден. — А во что он еще играет?