Дурное влияние (СИ)

Велен усмехнулся. Сам Каэль’Тас, когда ему было интересно поисследовать Свет, не больно-то утруждался выяснением настоящего мнения своего друга. Попросту давил, требуя принять нужное ему решение.

- Найдите себе другое развлечение, - строго сказал Велен, убедившись, что тактика мягкого убеждения не работает. Если эльфу так хочется изучать Свет, пусть делает это под присмотром наставника, настоящего жреца.

- Чтобы Вы могли спокойно забивать ему голову религиозным туманом? – высокомерно вскинул голову Каэль’Тас. - Нужно учиться пользоваться своей силой, это его оружие и защита. Тем более, раз Андуину предстоят свершения и опасности! Свет – это сила, и нужно быть глупцом, чтобы не овладеть всеми ее возможностями! Андуин – хороший человек, и я уверен, что он будет применять свои способности во благо Азероту.

Велен устало прикрыл глаза и что было сил взмолился Свету. Защити. Отведи беду. Не дай истории повториться.

Слова Каэль’Таса звучали беспощадно логично. И пугающе знакомо. Пророк мог бы получше эльфийского короля расписать все аргументы в поддержку такой позиции. Ему ли не знать их, ему ли не помнить. Точно такие же речи он слышал от своего давнего друга. И видел, куда такая позиция этого друга привела.

«Сила есть сила. Нужно просто протянуть руку и овладеть ею» - так говорил он.

Кил’Джеден.

========== Глава 3. Триумвират Аргуса ==========

Период правления Архимонда, Велена и Кил’Джедена называли Золотой Эрой. Они вошли в Триумвират почти одновременно, когда жизни предыдущих его членов с короткими, полувековыми интервалами забрала война с арнурами – мелкими и слабыми, но многочисленными и агрессивными соседями по планете. Первым наверх пробился Кил’Джеден. Талантливый, умный, амбициозный и довольно молодой эредар, искусный чародей, решительный и одновременно осторожный политик. Он не был красив в общепринятом смысле, но было в его внешности что-то, располагающее к доверию. Если бы не война, он бы еще не один век ходил в должности секретаря и личного чародея какой-нибудь влиятельной шишки. Однако на войне таланты быстро становятся явными, а должности – вакантными.

Конфликт с арнурами затягивался, и вскоре, когда в Триумвирате освободилось еще одно место, Кил’Джеден предложил Архимонда, с которым познакомился уже став соправителем эредарского народа. Военачальник, такой же молодой и способный как сам Кил’Джеден, сразу ему приглянулся, и эредары быстро сдружились. Таланты и заслуги Архимонда были столь очевидны, что никто и не подумал болтать, будто тот пробился на вершину власти благодаря связям и красивой мордашке - а Архимонд был просто ошеломляюще красив.

Велен же с Кил’Джеденом познакомился давно, еще в чародейской школе. Они были не то что бы прямо друзьями, но хорошими приятелями, и как лучшие ученики в своем потоке – немножко соперниками. После выпуска Кил пошел в политику, а Велен занялся глубинными тайнами магической науки. Они виделись изредка, чаще в компании общих знакомых, но всегда радовались при встрече и находили интересные темы для разговоров.

Однажды, на каком-то домашнем приеме одного из бывших сокурсников, увлекшись беседой, они даже не заметили, как надоели всем остальным своими заумными речами и остались в комнате одни. Велен, доказывая, что умения некоторых арнурских бойцов можно назвать пред-чародейскими, повернулся к собеседнику, чтобы понять степень его скептицизма, и увидел, что Кил’Джеден смотрит на него с совершенно недвусмысленным выражением на лице. Несколько мгновений Велен пытался сообразить, не должен ли он обидеться, что во время дискуссии оппонент думает о совершенно посторонних и приземленных вещах. А потом вдруг оказался на диване, прижатый сверху разгоряченным телом Кила, и почувствовал, как сам отвечает на его поцелуй и пытается справиться с застежкой на его одеянии отчего-то ставшими непослушными пальцами.

Они не могли оторваться друг от друга. Неожиданно вспыхнувшая страсть была для Велена словно наваждением. Он разорвал помолвку со своей невестой, необычайно расстроив родителей, надеявшихся на выгодную партию. Стал редко видеться с друзьями – просто не находил для них времени. Всю жизнь Велена теперь составлял Кил. Его улыбки, его прикосновения, его одобрение, его голос, его привычка в раздражении вырисовывать спирали кончиком хвоста, его забавное самодовольство и неподдельное желание. Велен ловил себя на том, что свои исследования не забросил только потому, что хотел иметь возможность рассказывать что-то новое Килу, дать ему повод гордиться любовником и его достижениями.

Наваждение не схлынуло столь же внезапно, как и настало. Жизнь медленно, постепенно вернулась в свою колею, от желания перестал отключаться разум, а безумная страсть переросла в серьезное и глубокое чувство. Свои отношения они не афишировали: для политической карьеры Кила связь с мужчиной была нежелательна, Велен же просто не желал посвящать посторонних в личные тайны.