Дурной глаз

— Чертов мальчишка! Ну, за твоих девочек!

Он медленно выпил, поднялся и похлопал Раймонду по щеке.

— Ну, девочка, не дуйся.

Показывая на племянника большим пальцем, он прибавил:

— Заставьте его, наконец, немного поработать. Думаю, слуги так и придут.

— Я буду работать, если сам этого захочу — бросил Реми. — Нечего не приказывать. Мне начинает надоедать, когда со мной обращаются, как… как…

Он в бешенстве схватил бутылку, не зная толком, хочет ли он налить себе стакан, или грохнуть ее о плитки пола.

— Посмотрите на этого молокососа!

Дядя вытащил из кармана горсть сигар, небрежно выбрал одну из них и с помощью кухонного ножа резким движением отрезал кончик.

— Я бы с удовольствием занялся тобой, — пробурчал он, отыскивая спички, — Дворянское отродье!…

Он сплюнул крошки табака, направился к двери и открыл ее. Против света можно было видеть только громадную тень, которая, застыв на мгновение, полуобернулась к ним. Реми наполнил стакан и, словно кого-то провоцируя, поднес его к губам.

— Бедная девочка, — сказал дядя, обратившись к Раймонде. — Чем они тебя заставляют заниматься!

Он спустился по ступенькам, и под его ногами захрустел гравий. Над порогом медленно поднялась голубая спираль дыма от его сигареты. Сверху стукнули ставни, и на потолке послышались дробные шажки Клементины. Реми бесшумно опустил на стол стакан и посмотрел на Раймонду. Она плакала. Реми не осмеливался пошевельнуться. В голове появилась тупая боль.

— Раймонда, — наконец, сказал он. — Мой дядя — это просто ничтожный тип. Не нужно воспринимать его серьезно. Отчего вы плачете?.. Оттого, что он только что сказал?

Она покачала головой.

— Что же тогда?.. Потому что он сказал: «За твоих девочек?..» Это так, Раймонда?.. Вам неприятно, что дядя воображает себе…

Он приблизился к молодой женщине и обнял ее за плечи.

— Мне же наоборот это приятно, — продолжал он. — Представьте себе, Раймонда, что я… немного в вас влюблен, а?.. Так, простое предположение… Что в этом плохого?

— Нет, — освобождаясь от него прошептала Раймонда. — Не нужно. Ваш отец будет сердиться, если узнает, что… Мне придется уволиться.

— А вы не хотите уходить?

— Нет.

— Из-за меня?

Она колебалась. Что-то похожее на судорогу болезненно сковало затылок и плечи Реми. Он следил за ее губами. Угадав, что она намеревается сказать, он поднял руку.

— Нет, Раймонда… Я знаю.

Он сделал несколько шагов и носком ботинка закрыл дверь. Потом машинально передвинул стаканы. Ему было плохо. В первый раз он думал не только о себе. Он издали спросил:

— Это так трудно найти место?.. Нужно долго искать… Читать объявления.

Нет. Это все не то. Нечто вроде грустной улыбки появилось на лице Раймонды.

— Извините, — сказал Реми. — Я не хотел вас обидеть. Я пытаюсь понять.

Он плеснул себе немного вина и, так как Раймонда сделала движение, чтобы забрать бутылку, он быстро сказал:

— Оставьте. Это подстегивает мое воображение. Я в этом сейчас нуждаюсь.

Он внезапно осознал, что каждый месяц Воберы выплачивают Раймонде жалование так же, как Клементине, Адриену, как всем своим служащим, которых он знал только понаслышке. И из глубины его памяти возник голос отца, который с какой-то особой интонацией ему говорил: «В конечном итоге, я работаю только ради тебя…» Весь этот маленький мирок работал на него, для того, чтобы больной кушал редкие фрукты, чтобы на столике у его кровати стояли изящные букеты цветов, чтобы он играл дорогими игрушками, читал дорогие книги.

— Я считаю, что мне тоже скоро нужно начать работать, — пробормотал он.

— Вам?

— Да, мне. Вас это удивляет? Вы думаете я на это не способен.

— Нет. Только…

— Думаю, это не бог весть какое чудо сидеть за столом и подписывать бумаги.

— Естественно! Если вы имеете ввиду занятие такого рода!

— Но, если я захочу, я смогу выполнять даже ручную работу… Знаете, я никогда в своей жизни не разжигал огня… Так вот, вы сейчас увидите. Встаньте в сторону!

Он поднял на плите конфорки, схватил старую газету и яростно запихал ее внутрь.

— Реми, вы просто ребенок.

О, пусть она замолчит! Пусть все они замолчат! Пусть они перестанут становиться между ним и жизнью! Теперь немного хвороста. Дрова. Но их нет. В самом деле. Дядя, должно быть, пошел их колоть. Сейчас он вернется и поднимет его на смех. Пускай! Спички?.. Куда я подевал спички?

— Реми!

На пороге появилась Клементина. Он выпрямился. У него были грязные руки, прядь волос упала на глаз. Клементина медленно пересекла кухню.

— Значит, теперь ты решил заняться огнем? Посмотрим, что у тебя получится.

Она приблизилась к юноше, откинула прядь, посмотрела сначала в его неспокойные глаза, потом на бутылку и стаканы.

— Иди прогуляйся. Твое место не тут.

— Я имею право…

— Подыши свежим воздухом.