Дурной глаз

— Пойдемте… Спустимся вниз!

— Вы останетесь?

— Мне кажется, даже не заходило и речи о том, чтобы я уехала.

— Но вы останетесь… из-за меня?

— Конечно.

— В вашем тоне не хватает убежденности.

— «Конечно.» Вы довольны.

Они вместе засмеялись. Внезапно между ними возникло удивительное взаимопонимание. Она ему не солгала. Она не могла солгать. Он все равно бы догадался. В этот момент он определенно знал, что она на него не сердится, что ей нравится это деликатное товарищество, которое только что между ними установилось.

Реми позволил увести себя на лестницу. Он подумал о том, что ей будет двадцать девять, когда он станет совершеннолетним, но он тотчас же отогнал эту мысль и еще крепче сжал руку Раймонды.

— Мы будем ужинать при свечах, — заметила она. — Слишком поздно вызывать кого-то из города.

Они вышли в просторную столовую, и пока Раймонда застилала скатертью стол, Реми начал вытаскивать посуду из буфета.

— Вы, по крайней мере, не слишком устали? — говорила она. — Я не хочу, чтобы мне влетело… Нет, сначала подставки для фаянсовых тарелок. Дайте, у меня получится быстрее.

На кухне взбивали яйца для омлета, откупоривали бутылки. Клементина всегда находила общий язык с дядей Робером. Ее не отталкивали его грубые манеры и сальные шуточки. В Париже, в те дни, когда его приглашали к ним на обед, он не отказывал себе в удовольствии зайти на кухню, приподнять крышку какой-нибудь кастрюли, сунуть туда нос, поцокать языком и важно изречь: «Бабушка, я бы добавил еще немного уксуса.»

И Клементина его слушалась. Иногда он в своем портфеле проносил туда пару бутылок вина. Это был поммар или шатонеф. Зная, что она гурманка, он ей игриво подмигивал. Вот так он сначала смотрел на вас из-под своих тяжелых век, и вдруг он изрекал вещи, в которых вам бы не хотелось себе признаваться, а затем понимающе хохотал, тыкаясь подбородком в накладной воротничок. Возможно, именно так он смеялся и раньше, бесстыдно глядя маме в глаза.

Раймонда сходила наполнить графины, потом растворила таблетку в стакане воды.

— Это, чтобы уснуть, — объяснила она. — Вы должны это выпить.

— Дети мои, к столу, — закричал дядя. — Сейчас мою руки и иду.

Реми зажигал свечи и вставлял их в канделябр в то время, как Раймонда резала хлеб и пододвигала к столу стулья.

— Я сяду рядом с ней, — решил Реми.

Клементина уже несла суп. Они уселась за стол. Неся две бутылки в одной руке и свой кожаный портфель в другой, появился дядя. Он присоединился к ним.

— Уф, вымотался до предела… Что-то не нравится мне этот загробный свет. Просто тоска берет. Как будто начинаешь ворошить прошлое… Нет, я не буду суп.

Он вытащил из портфеля папки, раскрыл их перед своей тарелкой, начал просматривать бумаги, жуя кусок хлеба, и все желваки заиграли на его скулах.

— Если бы мой достопочтенный братец имел желание меня послушать, пробурчал он, — с этим Вьяляттом через сутки было бы покончено. Покупать грузовики, списанные службой доставки на дом! Вы отдаете себе отчет? Достаточно им пройти сотню километров по такой трассе, чтобы их можно было выбросить на свалку. Только мой братец принципиально считает себя незаменимым. Сидеть у себя в конторе и перебирать бумаги — вот и вся его работа.

Он повернулся по направлению к кухне.

— Ну, скоро будет омлет?

С хрипотцой в голосе он продолжал:

— Не наше дело заниматься этой грязной работой. Пусть колонисты доставляют товар на пристань и грузят его на корабли. Там достаточно дешевой рабочей силы, разве не так?

— Вы все время критикуете, — заметил Реми. — А что бы вы сделали на месте отца?

Он почувствовал, что Раймонда делает ему знаки, но решил их не замечать. Он больше не хотел ни на кого обращать внимания.

— Вы правильно понимаете, — сказал дядя. — Я критикую. Но не успеваю я открыть рта, как сразу оказываюсь неправ. Ладно, теперь никто уже не будет неправ. Я собираюсь уйти из вашей фирмы, мой мальчик. На этот раз решение принято. Потому что с меня довольно — на протяжении двадцати лет таскать каштаны из огня.

Пока Клементина раскладывала омлет, он раздраженно плеснул себе вина.

— Каштаны из огня, — сказал Реми. — Это слишком сильно сказано.

— Дурачок, — бросил дядя. — У меня нет привычки бросаться словами. Чья идея была перекупить склады Буассаров и заключить интерколониальное соглашение, а? Я не заканчивал университетов. И я не юрист. Но я умею обращаться с людьми. Где бы теперь оказался твой отец, если бы меня не было рядом, чтобы предотвратить все те глупости, которые он мог сделать? А ведь он даже не может навести порядок в собственной семье. И что я получил взамен? Мне даже не сказали спасибо. Все заслуги приписывались мосье Воберу. Даже наша бедная матушка его боготворила. О, он был такой важный, такой изысканный! Семейная гордость! Так вот, есть такие вещи, о которых ты и не догадываешься, сопляк. Я могу тебя просветить.

Реми был бледен. Не отрываясь от дяди, он пил, решив держаться до конца.

— Я хотел бы их услышать, — пробормотал он. — Особенно в вашем изложении.

— Наглец… Клементина, что там дальше?.. А впрочем, нет. Подай мне кофе.