Дурные

— Я не специально, — повторила Агнешка. Она не поворачивала головы ни на сантиметр, будто ей заклинило шею, и глубоко втягивала носом воздух. Лана с сомнением и молчаливым недовольством глянула на неё, но, порешив, видимо, что серьёзной помехи тут нет, отвернулась и стала смотреть вперёд.

Машина медленно переваливалась с взгорка на взгорок, приподнимая то один бок, то другой. Высохшая, никому не нужная ёлочка прыгала под зеркалом (когда-то предполагалось, что она с запахом ванили). Лана несколько раз кидала на неё взгляд, прикрывала глаза, кидала снова.

— Нелли, — окликнула она.

— А?

— Если будешь ещё менять ёлку, не бери ваниль.

— Почему?

— От неё укачивает.

— На таких кочках тебя от чего угодно укачает, — Нелли оторвалась на секунду от зеркальца. — Нам долго ещё?

— Долго ещё? — подумав, переспросила Лана Агнешку.

— Я стараюсь аккуратнее.

Лягух прыгнул снова. Их подбросило, Нелли стукнулась головой о потолок.

— Да я ви-ижу, — насмешливо протянула она. — Офигеть как стараешься, Агнеш.

— Ну распростите, — та на секунду отпустила напряжённые плечи. — Простите, что не приехала заранее и сама не проложила обход получше, надо было так и сделать.

Лана покосилась на неё, мрачно, но расслабленно теперь усмехнулась.

Тропа, хоть и не стала ровней, но набрала достаточно в ширину, чтобы ветви кустов не хлестали по окнам. Впереди дорога заворачивала в сторону, скрадывая перспективы. Там, дальше… в принципе, там могло оказаться как угодно. Машина постепенно забирала всё влево и влево, на изгибе тропы пропустив между колёсами маленький трупик какого-то зверька — вроде ягнёнка или кого-то подобного. По этому поводу никто уже ничего не сказал.

Сначала казалось, поворот не принёс ничего нового, но вскоре справа начал редеть кустарник, берёзы и сосны пошли и того реже, даже почти исчезли. Автомобиль миновал несколько последних деревьев, и совсем рядом, по правую руку, оказался обрыв.

То есть не то что прям вот совсем обрыв: там была тропка и по ней можно было спуститься вниз — только очень аккуратно, под большим креном и под большим секретом от Неллиного папы, вряд ли он одобрит подобный спуск, если только узнает, а он, конечно, узнает, нет, дорогая, ну что ты, ты же видишь, у нас всё под контролем, даже не поцарапали ни разу, неужели? в самом деле, всё-таки смогли и спустились, хотя это не выглядело как выход обратно на дорогу, но теперь-то, внизу, на ровном, так даже удобнее будет срезать, чем ехать по трассе до нужного поворота.

По звону воды можно было заподозрить речку где-то рядом, но нет — всего лишь небольшой ручеёк, который даже их старый жигуль пересёк без проблем.

Нет, тут в другом заключалась трудность.

Агнешка притормозила, теперь до полной остановки, и оглядела раскинувшееся перед ними песочно-земляное месиво. Несколько раскатанных в грязи направлений были тут, видимо, за дороги.

— А… теперь кто-нибудь знает, где мы?

Мерно, умеренно быстро автобус мерил километр за километром, отмерял их и оставлял позади. Впереди как будто не становилось меньше.

— Вот чего им не жилось? — говорил дядька в возрасте через несколько сидений впереди. — Такая земля, такие люди были… Так нет, надо было продаться, что вот теперь…

Две его спутницы благодарно слушали, и он говорил, с горькой и гордой радостью от их внимания:

— Главное, помочь же вам хотим, идиотам! И никакой благодарности, никакой. Нет и не будет, давно всё было ясно.

— Да передавить их просто, как собак нерезаных! — возмущённо прервала одна из женщин. — В асфальт закатать.

— Ну ты что-то совсем, — вмешалась было вторая.

— Не, ну а что? Что, неправда, что ли? Всем можно, только нам — ни-ни?

Алиса отвернулась к окну, потянулась за наушником телефона (оттуда долетело приглушённое «…if doomday is coming, я не попаду в рай»6), но, помедлив, не стала затыкать уши, так и осталась сидеть с зажатым в руке смотанным проводом. Взгляд её от окна упал на пол, с некоторым усилием приподнялся на говорившую компанию.

Это был очень одинокий разговор.

Год или полтора назад автобус был бы полон под завязку, даже если бы людей было не больше, чем сейчас, воздух раскочегарился бы, ему бы не хватало салона. Кто-то распалялся бы с возмущением и гордостью, с азартом футбольного болельщика, кто-то долго, с навязчивым упорством уяснял бы с другим генеалогию народов, кто-то, познавший жизнь, проводил бы экономический ликбез для тех, кто ещё не познал, кто-то бы бесхитростно травил бояны о подробностях сношений глав государств, кто-то — возможно, даже на соседнем сидении — смотрел бы без наушников репортаж о том, как в рамках ответных мер был нанесён превентивный удар по городу N., в котором наше наступление вот-вот закрепит свои позиции, совсем как месяц назад. Но сейчас его никто не смотрел — ни на соседнем сидении, ни вообще.