Душа без признаков жизни

Надпись на трибуне в аудитории чертогов просвещения

Свой Человек

Тело пастой растекалось по мягкой теплой кровати

Феликс потер влажный лоб — почему он такой липкий? — и с шумом втянул воздух. Открыл глаза. Палящее солнце пустило острую стрелу и ранило зрачки. Феликс уткнулся в подушку. Странная кровать… Из душистых листьев, пахнет геранью и ежевикой. И персики… Запах персиков… Лицо липкое не только из-за пота, кто-то заляпал Феликса соком.

Так много запахов… Приторно до тошноты.

Послышалось перешептывание. Хихиканье. Нежная рука провела по спине, пояснице, а еще одна — с масляными пальцами — гладила тыльную сторону ладони.

Я не один?

Феликс заставил себя распахнуть веки снова и увидел трех белокурых девушек, окруживших кровать. До безобразия идеальные, без крошки изъяна.

Не понял…

Он сполз с кровати. Колени утонули в горячем песке. Вокруг: пальмы и кристальное море, ласкающее песчаный берег. Одна из девушек поднесла тарелку с фруктами: арбуз, ананасы, сливочно-желтые бананы и вот он — персик. Проклятый липкий персик. Феликс оттолкнул блондинку. Угощения рассыпались по белому песку, покатились к морю. Волна подхватила киви, несколько красных ягод и затянула в объятья соленых вод.

Подняться никак не получалось и Феликс упал голой спиной на обжигающий песок. Кроме набедренной повязки, на нем — ничего. В голове пульсируют туманы. Он не мог адекватно соображать.

— Где я?

— В редуте, — промурлыкала салатоглазая блондинка и оседлала его, гладя по торсу. — Ты умер и теперь восстанавливаешься.

— Я в Обители?

— Конечно, — ответила другая блондинка и поцеловала в шею. Запах роз заласкал дыхание. — Не стоит пока думать об этом, мой господин, ты должен отдыхать.

Три девушки. Тройняшки? Или у него в глазах троится? Кажется, он мечтал о подобном лет в шестнадцать.

— Это… Это всё нереально, да?

— Какая разница? — чарующе улыбнулась блондинка, которая двигала на нем бедрами, желая добиться ответа.

И добилась. Однако хотело лишь его тело. Разум отчаянно искал выход из сонного антуража. Откинув голову, Феликс молча вслушался в стоны девушек. Блондинки продолжали ласкать его. Он вспомнил, что это нереально, отстранил всех троих и поднялся, хотя горел от желания.

Подсознание желало чего-то другого и не давало наслаждаться плотскими радостями.

Скрежет замков.

В воздухе проявилась золотистая дверь, щелкнула и распахнулась. Теперь на Феликса смотрела женщина в зеленой робе и с толстой косой черных волос.

— Не надо запирать меня в клетке! — прорычал он.

Туман в голове растворился. Феликс почувствовал, как крепнет и, вскочив на ноги, протиснулся в дверь.

— Пребывание в грезах — стандартная процедура, — устало и терпеливо ответила женщина. — Хочешь томиться в хладных стенах замка? Ой, да пожалуйста!

Дверь с грохотом захлопнулась.

Феликс оказался в темном коридоре, освещенном сиреневыми кристаллами.

— Пошли, чудик, дам тебе одежду, — позвала женщина, рассматривая его нагое тело.

Смущенный Феликс побрел следом, по правде, смотрительница могла бы и какое-нибудь одеяло ему дать. Хоть что-то! Пришлось прикрываться ладонями. Его провели в слабоосвещенный зал, где большинство людей медитировали у стенки или читали. На потолке огромные окна, а в них — сияло звездами небо, разделенное огненной полосой.

Феликс сел на диван у высокого камина — с настолько широким порталом, что туда мог пролезть жирный бизон, — прикрылся изумрудной узорчатой подушкой и начал рассматривать кирпичи дымохода.

Вдруг вспомнилось имя женщины. Триша. Отлично. Память возвращается.

Триша взмахнула косой. Вплетенный в пряди жемчуг клацнул друг об друга. Отдав одежду, смотрительница ушла.

Белые обтягивающие штаны. Кофта. Серые ботинки. Одевшись, Феликс посеменил к окну. Стекло свистело от прикосновений ветра. Взору открылись шпили замков. Вокруг каждого замка ров с бурлящей водой — золотистой или изумрудной — и высокая стена. Феликс вспомнил, почему эти места назвали редутом, хотя никто уже и не знает, зачем Прародители построили оборонительные сооружения. Но их не ломают. Мало ли?

Так и живем. Не выбрасываем хлам, не можем отделаться от старых отношений и не можем оставить прошлое…

Мало ли?

Скрип досок разносился по залу, пока Феликс шагал обратно к дивану — у него закружилась голова, пришлось опуститься в объятья теплых подушек.

Плотная темень стала жиже в свете камина.

Феликс выдохнул и расслабился. Тишина. Все души отдыхают наедине с собственными мыслями. Им многое нужно вспомнить. Как и Феликсу.

В зал проскользнула тень. Она принесла за собой голос. И этот голос — режущим эхом отозвался в сердце. Феликс не повернул голову, он прошептал, не громче треска облизанных огнем веток:

— Нет, Этель. Не пытайся.

— Я должна...

Этель схватила его за руку.

— Не знаю, как ты здесь оказалась, но наш разговор априори закончится плохо. Я не могу тебя простить. Ты желала моей смерти! Оставь меня, — сквозь зубы выговорил Феликс.

Он выдернул руку из ее ладоней и пошатываясь поднялся на ноги. Этель упала на колени и обхватила его бедра.