Душа без признаков жизни

После обмена телефонными номерами Марлин в издевательской манере пожала парню руку. Андриан с улыбкой склонил голову и поцеловал ее запястье. На месте поцелуя образовалась мурашка, которая лопнула и разродилась сотней других визжащих от счастья мурашек. Марлин в ужасе оступилась и поспешила домой.

Шагая навстречу двери, обернулась через плечо.

Парень провожал взглядом. Да таким, будто он ее уже раздел, закончил прелюдию и намеревается распробовать.

Марлин захлопнула входную дверь, припала спиной к холодному металлу и медленно сползла на корточки. Отрывисто задышала. Она забыла, когда последний раз так долго общалась наедине с мужчиной, и теперь не могла отделаться от мыслей о близости... с ним. Стоит ли ему звонить?

Приняв ванну с маслом жасмина, она переоделась. Проверила: всё ли в порядке у Кристины. Девочка сладко посапывала, накрыв голову подушкой, и Марлин последовала ее примеру.

Она скользнула под теплое одеяло. Выключила яркую настольную лампу у кровати. С головы не выходила встреча с Феликсом. Марлин помнила каждое слово будущего мужа в тот день:

«Ты думаешь, что я могу отправить тебя за решетку? Девушку, чье сердце настолько большое, что она может так наивно верить людям и так свято лгать?»

Губы мужа растянулись в самую обезоруживающую улыбку. Марлин долго стояла и смотрела вслед своему спасителю. Кажется, в тот день Амур стрелял в нее не из лука, а из танковой пушки.

Она вспоминала его слова. Взгляд, цвета ореха, серьезный и строгий… Казалось, за возможность увидеть снова благородную улыбку, которая так редко освещала его лицо, можно было кого-то убить.

Следующие несколько недель Марлин в любое свободное время приходила в здание суда — тайком следила за Феликсом. Конечно, хотелось подойти и как взрослый человек позвать судью выпить кофе, но когда она решалась, ноги сами уносили прочь. Как можно дальше. Если не на край света, то хоть на край России, на худой конец — на край города.

Прошел месяц.

Конь, на котором восседало желание заговорить с Феликсом — никак не трогался. И вот когда Марлин уже решилась, когда вонзила шпоры в его трусливые бока, душу скрутило в три зигзага от увиденной картины.

Феликс заключил в объятья некую молодую особу с черной шевелюрой, обнял за талию и поцеловал. Она не увидела уже, в какой именно манере он целовал девушку. С нервными слезами на глазах Марлин выбежала прочь из места, где надежды разлетелись вдребезги.

Однако тем же вечером взяла листы бумаги, ручку и написала Феликсу… письмо. Кто-то другой бы погоревал и забыл, вылил стенания на бумагу и сжег, или напился до потери пульса. Но не Марлин! Она отдавалась мужчине без остатка. Обжигалась снова и снова, но влюбившись, весь опыт вдруг переставал иметь значение.

Она изложила свои чувства, собрала все бесхарактерные и трусливые части натуры, запихнув в долгий ящик. На следующий день вручила письмо лично в руки Феликсу. Тот посмотрел широко распахнутыми глазами, но ответить не успел. Марлин улизнула на улицу, точно хорек в норку.

Спустя несколько дней — поздним вечером — она спустилась со ступенек медицинского университета и направилась в сторону аллеи.

За спиной раздался автомобильный гудок. Марлин не обернулась. Ей показалось, что в раздумьях она просто сошла на дорогу, но гудок требовательно раздался вновь.

Тогда Марлин остановилась. Гневно прижала плечи к голове, а затем — резко повернулась.

Вдоль дороги за ней ехал белый мерседес. Она покрутила водителю пальцем у виска, и хотела было покрыть самыми дурными словами, но звуки голоса превратились в невнятное хрипение, сердце рухнуло вниз, а внутри всё треснуло…

Из автомобиля вышел он… В черном костюме и при своем истинно царственном величии. Как всегда.

Марлин сжалась в комок.

— Что вы... делаете здесь? — выдавила она, судорожно поправляя блузку и волосы.

Феликс приблизился и всмотрелся в серые глаза: скорее пытливо, чем ласково.

— Кажется, я болен, доктор Марлин, — прошептал он, пощекотав горячим дыханием.

— А… я… не доктор, я… только учусь, — Марлин думала, что потеряет сознание. — Вы сказали… б-болен?

— Да, — Феликс странно сощурился, его голос зазвучал ниже. — Всё время думаю о тебе… маленькая преступница.

Марлин не смогла ничего ответить. Она застыла и дышала так часто, словно запыхавшийся ребенок, который не мог связать трех слов. При виде Феликса: слова просто забылись. Мир перестал существовать. Присмотревшись, она заметила, что Феликс едва сдерживается, чтобы не расхохотаться, и пришла в себя.

Ясно: он так шутит.

Феликс внимательно оценил ее реакцию. Из-под очков в золотой оправе карие глаза поблескивали какими-то особенными искрами.

— Скрасишь мой вечер совместным ужином в ресторане?

Она захлопала ресницами, но без раздумий схватилась за вытянутую руку судьи.

— Кстати, подумываю вставить твое письмо в рамку и повесить в спальне, знаешь… как приятное личное достижение, — Феликс улыбнулся. Той самой улыбкой…

Марлин открыла глаза.

Звук уведомления вырвал из сонных грез.