Душа без признаков жизни

Я мог бы заорать, что ненавижу его, что он испортил мне жизнь, что хочет угробить жизнь Марлин, но какой в этом смысл? Нет, это не то, что я хочу сказать. Этого недостаточно. Это не то! Что вообще можно сказать человеку, который забрал у тебя всё?!

Можно накричать на него, побить, убить, но что от этого изменится?

Больше года Феликс следил за жизнью парня. Любому действию придавал гадкий подтекст, ведь этот человек не может быть хорошим, но теперь — сомневался абсолютно во всём.

Что если Андриан ненавидел меня сильнее, чем я его? Если это и вправду так… Огнем огонь не тушат.

— Зачем? — убитым голосом выдавил из себя Феликс единственный вопрос.

Лицо Андриана стало непроницаемым, он облизнул пересохшие губы и тихо выговорил:

— Я ждал тебя.

— Зачем? — повторил Феликс сквозь зубы.

Андриан с медленной, нарочитой осторожностью побрел в его сторону, деревянные доски помоста под ногами мерзко поскрипывали от ветра.

— Чтобы поговорить.

— Я не об этом спрашиваю!!! — проревел Феликс голосом, полным такой ярости и гнева, что из деревьев взмыли испуганные птицы.

Пальцы задрожали и сжались в кулаки.

Андриан остановился в метре от Феликса, нахмурился. Лицо его побледнело: парень замялся с ответом.

— Ты издеваешься надо мной? — спросил Феликс как можно чопорнее.

— Идем, Фел.

Андриан говорил так непринужденно, будто они старые друзья и Феликса накрывало мощным селевым потоком исступления.

Он схватил парня за шиворот. Пальцы въелись в шерсть черного пальто острыми иглами, но Андриан лишь сжал губы и показал ладони, заявляя, что не опасен.

Феликс растерялся — разжал кулаки.

Что может напрягать больше, чем спокойствие убийцы?

Андриан отпрянул и махнул головой, давая понять, что нужно следовать за ним. Но у Феликса разъедало мозг от подобного поведения. Парень считает, что имеет право разговаривать с ним? Вот так просто? Уму непостижимо!

Сухие опавшие листья под ногами не трескались и не шуршали. Синяки, ссадины на коже Андриана, разбитая губа, покрытая коркой подсохшей крови — они будто растворились. Он здоров, а Феликс снова человек. Или что? Что он такое?

Мы оба ни живы, ни мертвы. И мало того… Андриан сам вызвался встретиться!Это шутка такая?

Пока Феликс рассуждал, они брели по благоухающему осенью саду. Повислые березы, красно-желтые сосны, раскидистые тополи — деревья смотрели на Феликса свысока. Царственные и могучие. Теплый ветер покачивал их ветви, и возникало впечатление, что они сплетничают и смеются над ними.

«Нет. Они смеются надо мной, — горько признал Феликс. — Я снова похожу на человека, но бессилен. Какая жалкая ирония».

Андриан сел у двуствольного, опадающего к зиме клена — непозволительно уникального. Дерево танцевало.

Два ствола изогнулись в причудливых позах, кружились, как партнеры в танго. Один загибался к земле овалом, образуя полукольцо, другой, извиваясь, стремился вверх, протягивая к небесам руки.

Парень задумчиво смотрел на оставленный кем-то тлеющий костер, а солнце уже касалось земли и озолотило лучами округу, проявило вкрапления рыжины на его отросших, русых волосах.

— Сядь, Фел, прошу тебя. — Андриан выглядел дико усталым и ждал, пока Феликс приземлится по другую сторону костра. — Я представляю, сколько у тебя вопросов.

— Нет. Не представляешь. И ты не ответил даже на один-единственный!

— Я не знаю, с чего начать… Ты ведь столько всего мог накрутить себе о причине моего поступка. — Андриан поджал одну ногу к подбородку и задергал пуговицу на пальто. — У человеческого воображения нет никаких границ.

Феликс резко подскочил, однако ноги подкашивались от неукротимого тайфуна остервенения.

— У вас заговор против меня?! Каждый считает своим долгом превратить мою жизнь в сущий кошмар. Марлин и та, цацкается с тобой, действуя мне на нервы!

Парень охнул и шлепнулся лбом о колено, словно в приступе истерики.

— Вот это точно моя вина. Не должен был я с ней знакомиться! Не должен… — Он распрямил ноги и оперся спиной о дерево, скрестив руки на груди. — Я просто хотел узнать у нее...

Парень замешкался. Феликсу показалось, что зеленые глаза под длинными коричневыми ресницами совсем ничего не видят перед собой — мертвые и сумрачные, они лихорадочно ёрзали по холодной земле.

— Узнать о чем? Где лучше ее прирезать?!

— Нет! — Андриан в обиде открыл рот.

Феликс изумился. По коже мурашки пустились от его пропитанного болью возгласа.

«Значит, мое убийство — мелочь, — подумал Феликс, — а убийство другого человека повергает парня в истерию. Занятно».

— Я хотел поговорить с ней и только, но… увлекся. Прости.