Душа Бога. Том 2

Воительница Райна – нет, уже валькирия Рандгрид, Разбивающая Щиты – тоже едва успела взглянуть на Ракота. Нет, он уже почти ничем не напоминал того спутника, с которым они сражались с обезумевшими Древними, с которым сидели за одним столом у Трактирщика и выбирались из владений могучего Демогоргона. Лицо ещё сохраняло некое подобие, но эту маску заполняла клубящаяся тьма; Ракот утратил плоть, так схожую с человеческой, утратил тело, которое можно было обнять и прижаться к нему.

Наверное, успела подумать Райна, ушло и всё остальное. Он теперь истинный Владыка Тьмы. Кипящий Котёл взял со своего хозяина высокую плату. Что он может помнить, что он может чувствовать?..

«Сюда, Рандгрид. Сюда, скорее!..»

Это был голос Ракота Восставшего, как она его помнила.

Не раздумывая, Райна бросилась к нему.

Хаген не оглянулся, он всё понимал – вместе с Сильвией и остальными выстраивал ряды войска, готовясь встретить удар мёртвых.

Райна запомнила их рядом – высокого немолодого воина в чёрной броне и юную девушку с седой прядью в каштановых волосах.

Ракот Восставший понял намерения Хедина мгновенно, едва лишь тот бросил им с Сигрлинн и Айвли: «Помогите нашим!»

Познавший Тьму хотел остаться один на один со Спасителем, когда сплетённые Хедином чары придут в действие. Владыка Тьмы ощущал их, пусть и смутно: это были чары, сугубо противоположные его сути, атакующему Мраку-разрушителю. Брат всё решил, и помогать подмастерьям надо, но…

Но Познавшему потребуется помощь Мрака. Это Ракот знал твёрдо – посмотрев на действия Спасителя. Пожирающего любую магию можно одолеть только одним способом.

Райна с Императором услыхали его зов. Вот, торопятся… Сигрлинн обернулась, нахмурилась – Ракот видел её сошедшиеся брови.

– Учитель. – Император склонил голову. Бросил взгляд на Райну – некое удивление тотчас сменилось пониманием.

Валькирия ничего не сказала. Только молча смотрела на сотканную из клубящегося мрака фигуру.

– Ученик. Рандгрид. За мной. Кипящий Котёл отдаст силу; а мы должны отдать остальное.

Сложные чары, чары не уничтожения, а счастья. Когда-то он, Познавший Тьму, гнал огненные стены на вражеские флоты, а теперь – ирония судьбы! – в последнем своём бою должен извлечь из памяти всё самое светлое, доброе и радостное, какое только мог.

Момент, когда он увидел Сигрлинн. Миг, когда они, молодое Поколение, хозяевами вступили в Замок Всех Древних. Дни, когда они, все вместе – он, Макран, Эстери, все остальные – творили Джибулистан. Их с Сигрлинн Голубой город, памятник их любви.

Первые успехи, первые победы. Дружба с Ракотом. Бескрайность сущего, великолепная множественность миров, прекрасный памятник Жизни, воздвигнутый самим Творцом.

Мир, который они с Ракотом спасли от Неназываемого, укротив безумного зверя и загнав в клетку. Хотя нет, не безумного зверя. Просто – другого, очень другого и потому кажущегося абсолютным злом, хотя в самой этой сущности «зла» не было совсем.

Всё хорошее, радостное, мирное, доброе. Праздники в городке подмастерьев, любовно возведённом ими в Обетованном. Стайки цветочных феечек над алыми, голубыми, жёлтыми и оранжевыми венчиками. Рассветы, закаты, гладь спокойных озёр, шепот тёплых морей и гневный рокот суровых северных океанов.

И всё это надо превратить в оружие.

Спаситель – это надежда на защиту от хтонического ужаса. Призрачная надежда. Спаситель – это уверение, что уберечься от накатывающегося зла можно только в Нём. Спаситель – это убеждённость, что мир есть юдоль горя и скорби, а иначе никак и быть не может.

Нет!

Это не так!

Круг возводимых Хедином чар сомкнулся.

Времени «бросать последние взгляды» у Познавшего Тьму уже не осталось. Он просто привёл в действие тщательно выстроенный каскад, вливая в него разом всю силу, какую только мог: и свою собственную, и отданное Ракотом с Сигрлинн.

Из перемолотого магией тёмного праха вокруг Спасителя вырвались хрустальные плоскости, словно листы исполинской книги, кажущиеся такими хрупкими и бессильными. Правда, в них не было ни грана льда, стекла, камня или чего-то ещё из мёртвых стихий.

Зато были лица, счастливые, радостные, улыбающиеся. Мать обнимала смеющуюся девочку с огненно-рыжими волосами; отец клал руку на плечо сыну, впервые поразившему цель из небольшого, по руке, лука.

Хедин вдруг замер сам. Эти лица…

Он узнал их тотчас. Он знал, кто это.

Сила текла сквозь Познавшего Тьму, текла с болью, словно отдирая старые, заскорузлые от высохшей крови бинты. Рушились барьеры и преграды, возведённые в самые первые дни его Поколения; он видел свой клан, свой град, отца и мать, сестёр и братьев.

И все они смотрели сейчас на него, смотрели взыскующе, но без упрёка, лишь с той самой лёгкой печалью, что так искусно имитировал Спаситель; только здесь эта печаль была искренней, идущей от самого сердца.

Мы потеряли тебя, вздыхала мать.

Ты ушёл во тьму, и шаманы не смогли тебя вернуть, кивал отец.

Нам было плохо без тебя, признались сёстры.

Ты был старшим, ты защищал и оберегал нас, сказали братья.