Душа. Её жизнь и законы

2. Любовь милосердствует. Что иное есть добросердечность, как не любовь на деле? Один беглый взгляд на жизненный путь нашего Христа убедит нас в том, что вся Его жизнь была сплошным милосердием. Ничто Его больше не занимало, кроме того, чтобы облагодетельствовать и спасти людей. Ведь и совершенный подражатель Христа Бога нашего, апостол Павел, говоря о милосердии Господа как о единственном идеальном пути нашей жизни, писал в своих посланиях: Никтоже своего си да ищет, но еже ближняго кийждо (1 Кор. 10, 24). И снова: Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов (Гал. 6, 2). А Иоанн Богослов, идя еще дальше, завещает христианам совершенное христоподражание: И мы должни есмы души по братии полагати (1 Ин. 3, 16).

3. Любовь не завидит. Великодушие, щедрость, благородство — вот что отличает человека, который свободен от страшного заболевания души, именуемого недоброжелательностью, источник коего в зависти. Какое отвращение испытывает человек, если вдруг столкнется с душой, живущей под властью зависти и злобы! Зависть состоит не только в том, когда кто-либо завидует другому относительно того, чего сам не имеет, но видит у других в изобилии. Зависть проявляется и в том, когда человек, движимый ею, желает, чтобы вещь или почесть, которую имеет он, не имел другой. Все это, обезображивающее душу человека, может уврачевать только любовь.

4. Любовь не превозносится. Эта сторона любви обращена к смиренномудрию, значение которого огромно и имеет в себе нечто таинственное: оно ничтожно по своему внешнему облику и велико в своей сущности. Смиренномудрие — средоточие мудрости, достоинства, величия, всего высокого и прекрасного, что находится в природе разумных созданий. Поэтому вочеловечившийся Бог Слово, когда пожелал приблизиться к Своему творению, облачился в смиренномудрие, как в одежду, и спрятал под ней природу Своего Божества. Будучи Всемогущим Богом, Он никогда не похвалялся Своими боголепными свойствами и всевластием, даже когда благоволил открыть близким ученикам познание Своих подлинных качеств, но «хвалился» только Своим смирением, говоря: Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф. 11, 29).

Противоположность смиренномудрию — эгоизм и гордость, когда человек осознаёт за собой какие-либо достижения и преимущества. Однако, если мы зададимся вопросом: каково наше истинное место согласно границам и законам нашей природы, то есть каковыми мы были созданы от начала, если мы осознаем, к какому концу должны стремиться, становясь сообразными нашему Первообразу Христу, тогда мы найдем в себе множество недостатков и упущений и поймем, что должны ощущать стыд вместо превозношения. Если мы поразмыслим о том, что созданы по образу и подобию своего Творца, что получили Божественную Благодать от Христа, в Которого и облеклись при крещении, что безчисленные примеры святых и друзей Божиих во все века и во всех обстоятельствах жизни ободряют нас и убеждают в том, что наша природа способна делать добро и излучать святость, если мы, таким образом, осознаем, что после всего этого внутри нас продолжает господствовать всеобщее зло и многообразное лукавство, разве тогда мы найдем хоть какой-то повод к тому, чтобы гордиться? И все-таки человек омрачается и больше следует злу, умудряясь при этом еще и превозноситься. В таком состоянии только любовь может научить его не иметь превозношения.

5. Любовь не безчинствует. Это означает благоприличие, благопристойность, добропорядочность. Высший отличительный признак поведения, благородство, когда-то составлявший предмет доблестного соперничества, со всеми остальными добрыми качествами ныне лежит в презрении у нашего теплохладного и безразличного поколения. При всем при том, благородство остается достопримечательной и ценной стороной любви. Неужели доброе поведение — не такое уж важное качество нашей личности? Разве мы с вами не удивляемся доброте, приятности, вежливости, когда видим эти качества в людях, встречающихся на нашем жизненном пути? Более того, мы все можем признать, что вежливое обращение с нами других людей влияет и на нас самих, так что смягчает нашу жестокость и враждебность. Так вот то, от чего смягчается сердце, и есть любовь, которая успокаивает всякую грубость, всякое возбуждение, одним словом, не безчинствует.