Душа моя

— У нас с тобой не получится «пробовать», Ира. Тогда видеться нужно, время проводить вместе, а мы хрен знает как далеко живем друг от друга. И у тебя там якорь — свое дело и квартира, дочка в школе… друзья ее, обстановка привычная. Важно же, да? Дети, это важно. И мои — тоже. Здесь дом их, дед с бабкой, моя работа. Сорваться ни у тебя, ни у меня не получится. Это уже не пробовать, Ир, это в омут кинуться, а что там — х… хрен его знает? — отвернулся он, а потом уточнил:

— Это тогда, Ир, называется уже не пробовать, а решиться. Я — не готов… Та ты только не обижайся, — забеспокоился он, — дело ж не в тебе! Старшая у меня норовистая растет, дыбки точно встанет. Сашка — не проблема, а вот Боровичок…

— Не называй ее так… — встала я тогда из-за стола, потянув на себя сумочку: — Она обижается, ей это не нравится. Алёна говорила…

— Ира, я провожу, — вскочил Коля следом.

— Не нужно, я рядом — в гостиницу.

— Покажу хоть город. Душа не на месте — хреновый получился разговор, — мотнул он головой.

— Зато честный. И ты прав. А я не подумала…

Не хотела же, но пошла… То ли доказать ему, что все в порядке и со мной ничего такого — рядовая, в общем ситуация. То ли на что-то еще надеясь. Мы долго гуляли тогда, почти убив ноги. Особенно я — каблуки же. Там еще попалась на пути моментальная фотография — художественный снимок. Он предложил, а я согласилась… Теперь она стояла на моем рабочем столе — в рамочке, все, как положено. Кто-то так выставляет снимки детей, мужей, а я свой — в шляпе, с вырезом до пупа… Лучшие годы, лучшее время и все, что смогла, что сумела… На выходе — ноль. Отрезвляющее фото, «напоминательное», опускающее на землю, если что… Оксана увидела первый раз и спросила:

— Тебе зеркала мало? Что ты себя для себя же выставила?

— Нравится, классно же вышла? И грудь как бы… имеется.

— Да… грамотно сняли, — согласилась она, — от фотографа много зависит. А могут так испоганить… у меня вон раз…

Полдня мы тогда с Николаем гуляли, потом ужинали в каком-то уютном ресторанчике — он настоял. Говорили о детях, их городе, Алёне, погоде, моей и его работе — как хорошие знакомые. Тему отношений больше не поднимали. Только в гостинице он спросил… ну, а я ответила:

— Не стоит, Коля. Хороший день был, красивый у вас город. И еще — Алёна не знает, что я здесь. Не проговорись, смотри.

— Та ты шо? Я ж — могила, — улыбался он. Весело, легко и похоже совсем не сожалея о том, что от утешительного интима я отказалась. Не глянулась, стало быть.

Красиво там у них говорят — глянулась… душевно звучит. И говор этот — южный, донской. Приятный, уютный, мягкий.

Утром еще букет был — доставка. Я оставила его в гостинице — куда с таким в поезд? Хватит того, что тащила на себе чемодан с красивым бельем, обувью, косметикой и нарядами на всю ту неделю, которую отмерила на наше с Колей «знакомство». Сидела потом в душном вокзале, ждала места в проходящем…

Но ехала домой и радовалась, что хоть хватило ума не признаться в любви. Потому что усиленно искала ее в себе и уже не находила. И что тогда было раньше? Просто жаркое, голое южное лето? Когда чувствуешь так остро, так сильно — молода еще, хочу еще! И на многое еще способна — любить до умирания, дарить себя, детей рожать! Или так влияло тепло семейной обстановки в доме Соловьевых? А тут такой мужик: молодой, сильный, веселый, внимательный и ласковый к жене, да еще и в форме — мечта ходячая. Хорошо — хватило ума…

После работы я ждала Анжелу в вестибюле школы, предварительно поговорив с ее классной и вручив ей небольшой, но приятный для женщины подарочек.

— Мам! — кинулась ко мне дочка и сразу же приземлила: — А папа не приехал?

— А папу неожиданно вызвали на работу. Он же работает, Анжела, — с готовностью подхватила я, еще раньше решив, что буду говорить: — И ты знаешь на кого он работает?

— На Жана Нувеля! — загорелась дочь, — я смотрела «зеленый» небоскреб! И его личные проекты тоже… вилла «Хризантема»! Мам, я тоже буду архитектором — как ты и папа.

— Как папа и тетя Алёна, Анжик. Мама твоя — строитель, — уточнила я.

— Папа сказал, что без вас архитекторы — полный ноль, — успокоила меня дочь.

— Ну-у… где-то так оно и есть, — радовалась я тому, что так легко удалось переключить ее внимание.

Дом встретил нас запахом хвои — ёлка приживалась и благоухала в мокром песке. И это последний раз, блин! Я зарекалась — последний раз! Никогда больше! Хватит потерь! Хватит уже смертей! Даже если судьба ей такая, то я к этому не буду причастна.

Мысли дурные напомнили вначале о службе Николая Дружанина, потом о нем самом и его жене соответственно. Нужно было звонить Алёне. Советоваться и плакаться, снимать об нее стресс и делиться проблемами! Она вытянет на себе и их, и меня, чахлую и дохлую, заодно. Не так и часто я гружу ее, а можно сказать, что и совсем редко. И мне нужен ее совет, мне нужна она!