Душа на осколки

— Не могу, иди сюда, — вот только закончить лечение Ринар ей не дал — потянул девушку вверх, стоило той достичь ребер, перевернул на спину, вжимая в гладкую поверхность ванны, а потом поймал сладкий стон губами, тут же начиная двигаться и чувствуя, как она стремится навстречу, заостряя ощущения, пытаясь быть ближе, как впивается ногтями к плечи, не выдерживая такой желанной остроты и близости, как обвивает его ногами, прося то ли остановиться, то ли не прекращать движения.

— Люблю… Тебя, — а потом запрокидывает голову, сжимаясь пружиной, кусая губы, выгибается сильней, сдаваясь на суд страсти первой. И он вслед за ней. Тоже любит и сдается.

* * *

— Душа…

— Что? — из ванной они вновь переместились в спальню, провожали взглядом закат, встречали ночь…

Ринар лишь раз выходил из комнаты, чтобы исполнить роль добытчика — принес еду, кормил из рук, сам ел так же. Потом собирал осколки, чтоб Альма не поранилась, когда они нечаянно сбросили на пол тарелку, а Альма посмеивалась, то и дело отвлекая. В конце концов, решив, что с осколками разберется позже, когда неугомонная заснет, мужчина вновь отвлекся на нее. Пытался успокоить, как умел. Она даже сделала вид, что ему удалось — в очередной раз взлетев, а потом опустившись на землю, закрыла глаза, позволила гладить себя по голове и шептать всякие важные глупости, вторя им или соглашаясь там, где положено было согласиться.

Но последние несколько минут они молчали, слушая, как за открытым окном заводят привычную ночную песню цикады.

— Хочу взять с тебя одну клятву.

— Еще одну? Не много ли, мой лорд? — Альма усмехнулась, но глаз не открыла.

— Эта — самая важная, Альма.

Зато когда услышала, что интонация у него безумно серьезная, запрокинула голову, вглядываясь в не менее серьезное лицо.

— Говорите, мой лорд.

Почувствовав, как он проводит пальцем по скуле, Альма невольно улыбнулась.

— Ты кальми, Душа.

Ей явно было что ответить, она даже успела подумать о том, что можно бы открыть рот, но Ринар скользнул пальцем к губам, предупреждая ее от подобного.

— Лучше выслушай. Ты можешь спасти любого… Ценой собственной жизни, но…

Альма застыла, превращаясь в слух. Ей не нравился этот разговор. От него веяло холодом и предчувствием беды. Так просто подобные разговоры не ведут.

— Если вдруг случится так, что меня не станет… Альма, поклянись, что не станешь меня спасать.

* * *

Он думал об этом день ото дня, в последнее время — особенно часто. И эта мысль была чуть ли не единственной, мешавшей наслаждаться происходящим.

Этот дом, этот щит, этот мир… Все лишь затем, чтоб до нее не добрался ни один человек, способный навредить. Способный заставить пожертвовать собой ради кого-то другого.

И пока он жив, Ринар знал точно, это не произойдет. Но вдруг его не станет? Ведь не только короли мрут как мухи, лордам земель тоже не всегда везет жить долго.

Он не боялся собственной смерти. За себя — нет. А вот за нее — очень. Сможет ли пережить — да, но захочет ли…

— Вы говорите глупости, милорд, — Альма вдруг села в кровати, улыбнулась, облачая лицо в выражение легкого недоумения, теперь уже своей ладошкой попыталась закрыть ему рот, чтоб не нес чушь дальше, звонко рассмеялась. — Глупости! Или вы собрались умирать прямо здесь? От счастья, надеюсь.

А потом склонилась к губам, в попытке отвлечь уже иначе. Если бы все было так просто…

— Поклянись, Альма, — ей дали себя поцеловать, вот только о главном не забыли.

— Думаете, не смогу нарушить клятву… если захочу? — в глазах возвышающейся над ним девушки загорелся огонек гнева. Эта тема ей не нравилась, ему тоже, но рано или поздно она должна была подняться.

— Не сможешь. Я хочу, чтоб ты поклялась на крови.

— Глупости, — дернув на себя одеяло, Альма вскочила с кровати, позабыв об осколках. Злилась. Сейчас она злилась до безумия. В висках бил пульс, руки почему-то начинали трястись, и отшучиваться больше не получилось бы. Ей даже думать о подобном не хотелось, не то, что говорить. Он что, действительно собирался умирать? Дурак. Этого просто не может произойти. Вот не может и все. Как он умрет, если она его любит? Как он умрет, если им наворожили детей? Двоих. И трон. Ему. Забил себе голову глупостями, и теперь пытается сделать то же с ней.

— Альма…

— Нет, Ринар, нет! — Ответить она попыталась так спокойно и уверенно, как только могла. Смотря прямо в глаза, сжимая простынь на груди, чувствуя, как ветерок из окна холодит кожу спины и развивает волосы. — Перестань говорить о подобном. Ты практически всесилен, я тоже не беспомощна. Нам ничего не угрожает. Мы любим друг друга и счастливы. Не нужно портить это. Смирись. Помнишь, ты долго уговаривал меня сделать именно так? Уговаривал смириться? Так вот, пришел твой черед. Смирись, что мы счастливы. А если хочешь быть уверен, что я не отдам последний осколок тебе… То живите долго, милорд. Так долго, как захочется мне.

— Иди ко мне.

Посчитал ли Ринар этот разговор своей победой? Нет. Он искренне, где-то в глубине души, верил в то, что сможет взять с нее клятву. Добровольно. Но раз нет…