Душа не успокоится во век

1

Какое тревожное слово – зелоты!

Какое кинжальное, звонкое слово!
Земные страданья, земные заботы,
К зелотам, к зелотам всхожу я назло вам!

Наверно, Всевышнему так было надо:

Нежданно-негаданно странная сила
Змеиной тропою к руинам Мецады[10]
К зелотам, к зелотам меня заманила!

К ознобному звуку: «Царь Ирод, царь Ирод!..»

Великий строитель и рая, и ада,
Ты выстроил, прячась от целого мира,
Дворец в поднебесье и крепость Мецаду.

И думать не думал, в надменных покоях

Землей иудейской всевластно владея,
Что башни скалы неприступной укроют
Зелотов – мятежных сынов Иудеи.

2

Безумствуют римские легионеры

В развалинах Иерусалимского Храма.
Идет на подмостках обители Веры
Последнее действие дьявольской драмы.

Но в час роковой перед вечным изгнаньем

Последней надеждой, последним оплотом
Мецада, Мецада взошла на закланье
С последнею горсткою гордых зелотов…

Не месяцы – годы продлится осада.

Но Рока проклятие неумолимо.
И только победа, и только Мецада
Нужны императору грозного Рима.

Там воины все – от младенца до старца.

Там тысяча Богу единому верных.
И только молитвой осталось сражаться
С армадой язычников жестокосердных.

3

Последняя ночь оставляет Мецаду.

Последнее утро вползает по склонам.
Последнюю строят слова баррикаду:

– Собратья!

Неужто увидеть дано нам,
как стая шакалов, от крови хмельная,
у нас на глазах наших жен распинает!
Что выберем:
жизнь и пожизненно рабство,
иль вечной свободы
посмертное братство?!
Зелоты!
Давайте окажем друг другу
сегодня последнюю в жизни услугу:
и в час Авдалы[11]на исходе субботыв могилы с собой унесем мы свободу.
Оставим врагам, захватившим Мецаду,
запасы воды и обильные склады.
Пусть видят,
ворвавшись в пустующий город:
на смерть нас подвигли не жажда и голод!

4

И вот уже брошен безжалостный жребий.

Он десять святых палачей назначает.
Свершает молитву последнюю ребе.
И – каждого смерть, как награда, венчает.

Их десять осталось. Безумных евреев

В одеждах, пропитанных кровью и потом.
Последней приходит черед лотереи.
И жребий последнего выбрал зелота.

Знакомое что-то в упругой фигуре,

В пытливых бровях и глазах его карих,
В еще без сединки шальной шевелюре…
Мне страшно. Похож на меня этот парень!

Мне страшно. Гоню от себя наважденье.

Нелепо!
Немыслимо!
И непонятно,
И жутко представить, что был до рожденья,
Что жил ты когда-то,
И неоднократно…

5

Свершилось. На площади – тысяча трупов.

Он в мире один. Бесконечно последний.
Последние руки.
Последние губы.
Последнее небо и день этот летний.

…Прощальный закат будет так целомудрен,

И в странной тиши застрекочут цикады,
И солнце прольется на буйные кудри
Последнего воина мертвой Мецады.

Взметнутся на башнях дымы ошалело.

Враги в опустевшую крепость ворвутся.
Избравшие гибель пожизненным делом
Избравшим свободу они ужаснутся.

И склады с едой, и в дворцовых подвалах

Сокрытые Иродом камни и злато,
Прохлада бассейнов в таинственных скалах
Награда заждавшимся римским солдатам.

Но им, торопливо трофеи гребущим,

Живой ни одной не дождаться награды!..

Я знаю, что в жизни своей предыдущей

Я был
        тем последним
                           зелотом