Душа в тротиловом эквиваленте

Но вот в чем загвоздка — раньше вождь мало общался с младшими командирами — по большей части его интересовали, как минимум, выпускники академий.

Так, повнимательнее, читаем "Труд". Точно. Есть! В коротенькой заметке сказано, что завтра и послезавтра пройдет всесоюзной слет ударников коммунистического труда. В коллективах уже выбрали лучших из числа рядовых работников, мастеров и бригадиров. Если вождь будет присутствовать и там, то… Но пока что подождем до завтра.

Веским подтверждением того, что врачи поверили в мое выздоровление, стал визит плотного средних лет мужичка с невыразительным, будто стертым лицом. О профессии посетителя гадать не стоило — из-под небрежно наброшенного халата торчали синие галифе, из кармана коих он вдруг достал огромное яблоко.

— Угощайся! — сказал он. — Меня зовут Валентин Михайлович.

И тут же хорошо отработанным движением махнул перед моим лицом красной книжечкой. Интересно, их специально учат так лихо предъявлять документы?

Приглядевшись, я заметил, насколько этот человек устал. И вовсе не стертое у него лицо, просто умотался он. Глаза добрые, от наружных углов век разбегаются морщинки.

Валентин Михайлович оказался прекрасным собеседником. Не давил, спрашивал исключительно по делу, быстро писал. И, что приятнее всего, стремительно откланялся.

Неловко ставя левой рукой на указанном месте закорючку, символизирующую подпись, я поинтересовался:

— Какое значение могут иметь показания несовершеннолетнего?

— Ты свидетель и потерпевший. А свидетель — это тот, кто может что-то показать по делу. Вне зависимости от возраста.

Снова забежал Вячеслав. Утащил газеты. И вернулся поболтать.

— Юр, — начал он. — Ты про заваленных камнями греках рассказывал. Я пришел домой, попытался лечь спать. Ну, ты не знаешь еще, но если сутки не поспишь, сразу заснуть не удается.

— И при чем тут греки?

— Да не про греков речь. Оказывается, я тоже помню, где кто лег.

— Ничего не понял!

— В общем, дело было в 42 году. Мне — четырнадцать лет. Здоровый уже парень, в принципе. Отец меня и пристроил на Придачу. На угольный склад. Официально или нет, просто не знаю. Денег не платили, но зато подкармливали. И нет-нет, да разрешали угля домой взять.

— Придача, это где?

— Воронеж, левый берег, недалеко от авиазавода. Немцы туда не дошли, линия фронта по реке проходила. Но бомбили часто. В общем, не перебивай, сейчас расскажу.

Я в тот день домой пораньше отпросился, и уже уходил. Но начался налет. Визг, вой, грохот. Но любопытно, смотрю. Даже не думал, что голову лучше не поднимать. И вижу, стену склада и бытовку, откуда я только что ушел, рвет в клочья. И тут — второй взрыв, прямо в облаке разлетевшегося в разные стороны угля. Наверное, что-то тяжелое сбросили, первый взрыв намного слабее был. Там, где только что был склад, встало облако желто-оранжевого пламени. В общем, такой был взрыв, что даже тел не нашли, так, кусочки.

— Страшно было?

— Не то слово. Стыдно вспомнить. Но я о другом хотел сказать. Понимаешь, оказывается, что я не хуже того грека вспомнил всю бригаду. Дядю Колю, дяду Вову, Николай Петровича — да всех! — его голос сорвался. — В деталях могу рассказать, где кто сидел, как выглядел, во что был одет. Я ж с обеда уходил, мужики еще на работу не встали, сидели, перекуривали. А потом я долго мечтал, чтобы такое же облако над всей Германией встало. И выжгло там всех, как клопов!

Я слегка подтолкнул собеседника.

— Долго мечтал?

— Долго. А вчера вдруг понял, что это было. Не было там никакой особо мощной бомбы. Бомба была обычная. То адское пламя — всего лишь от угольной пыли и кислорода. Получилось что-то типа оксиликвитов, о которых нам рассказывали и на химии, и на военной кафедре. Огромная поверхность горения, и никакой мистики. Та же взрывчатка. Топливо — почти чистый углерод, а окислитель — вот он, мы им дышим.

— Так выходит, в оксиликвитах особого смысла нет? Можно сделать проще?

— Ну да, получается, — пробормотал представитель самой мирной профессии. Создать облако и поджечь его. Только вот с углем будет неудобно.

— Похоже, ты неплохо знаешь химию, — польстил я собеседнику.

— Увлекался! — ответил он.

Некоторое время мы молчали. Затем Вячеслав, медленно подбирая слова, выдал:

— Значит так. Лучше всего будет расширяться сжиженный газ. Он и так стремится это сделать. Скажем, пусть это будет метан…

— Слишком высоко давление в баллоне. Боеприпасы будет сложно хранить.

— Тогда окись этилена, пропан.

Последний вопрос. Дальше он сам.

— Усилить действие взрыва можно?

— Почему нет? Слегка загустить и добавить, к примеру окись железа, она дешевая. Нет, пожалуй все же лучше алюминий или магний. Окиси нам не нужны.

— А теперь пиши заявку на патент! И никому ее не показывай. Только что ты придумал воистину страшное оружие! Его будут применять широко, оно дешево. Конечно есть ограничения — дождь, снег, ветреная погода. Но оно способно выкурить любого противника из щелей, окопов, подвалов, горных ущелий и даже городов.