Душа в тротиловом эквиваленте

Во-первых, их экономика стала слишком быстро обгонять нашу. Еще десять лет, и что прикажете с этим делать? Мы же рассчитали, что если темпы роста большевикам удастся сохранить, то к 1970 году советский объем производства в 3–4 раза превзойдет американский. То же самое произойдет и с потреблением.

Во-вторых, в 1950-52 годах Сталин предпринял меры по переводу рубля на золотое содержание и созданию недолларовой зоны торговли. Торговля — и без нашего доллара! Вы можете представить себе что-нибудь более абсурдное?

В-третьих, Сталин стал требовать назад залоговое золото, которое было присвоено после 1914 года Англией и Францией. Вдумайтесь, этот варвар посягнул на наш доллар! Просто так отдать 214 тонн золота и проценты за просрочку — это немыслимо!

Опять же, корейская проблема. И весь этот клубок противоречий приходится распутывать нам! Что ж они обижаются!?

Некоторые подумали: эта система работает только под Сталиным, возможно — Берией. Значит, обоих следует уничтожить. Мы взяли на вооружение принцип, выдвинутый великим Клаузевицем, безотносительно к тому, что немцев в итоге всегда били: "Россия — не такая страна, которую можно действительно завоевать, то есть оккупировать. Такая страна может быть побеждена лишь внутренней слабостью и действием внутренних раздоров".

А что, мы и ведем себя вполне по-добрососедски! В конце концов, поставляя летчикам и шоферам кожаные куртки по лендлизу, мы даже не стали ничем их заражать, хотя и могли. Дикие варвары должны были быть навеки благодарны нам за проявленный гуманизм! Между прочим, тушенку и яичный порошок тоже можно было…

Но что я вижу? Никаких признаков благодарности, скорее даже наоборот. А ведь то, что мы делаем — всего лишь вынужденные деловые меры. И ничего личного!

От напряженной мыслительной деятельности Якова отвлек секретарь.

— Что еще там? — усталым голосом поинтересовался исполняющий обязанности.

— Сэр, Вас просят подойти к телефону. Secretary of State.

Что ж, пришлось идти. И первые слова, которые он услышал, были:

— You stupid, ignorant fucked bustard, son of a bitch…[4]

30 октября, продолжение.

… Небольшая деревня, прилепившаяся почти на краю обрыва. Внизу — отблескивает тысячами зеркал водная гладь пресноводного лимана. Баклан, тяжело махая крыльями летит к высохшему дереву на границе камыша. В таких местах любили основывать поселения еще древние греки.

К местной учительнице в гости пожаловал сам председатель колхоза.

— Ну, тетя Поля, кажи нам свою чудную кормовую машину, — с сочным малороссийским акцентом произнес Сергей Ефименко, коренастый и еще нестарый мужчина, донашивающий выданное в армии обмундирование. Только теперь на нем нет погон.

— Да какая там машина! Смотри Сережа, все просто, — отвечает тетя Поля. Вот рамки, вот на них рассыпано проращиваемое зерно. Насоса пока нет, но племянник скоро привезет, а пока внучка поливает. С килограмма зерна — 5 или 6 килограммов корма. Хочешь, покажу как телята за месяц подросли?

— Да что там смотреть, все уши уже продолбали! А это что плавает?

— Это салатик растет. Ему много воздуха не надо. Теперь каждый день — свеженькая зелень!

— А по стенкам что?

— В лотках, что ли? Там у нас помидорчики. Пока мало, себе да родне. Мы пока что питательный раствор ручным насосом два раза в сутки прокачиваем, да и протопить большую теплицу сложно. Но образуется. Уже заливаем на огороде ванны, чтобы к теплу все готово было.

— На какие шиши строишь, а Полина?

— Кооператив материал и семена дает, потом продукцией рассчитаюсь. С моих доходов, сам знаешь, не разбежишься. А пока пошли, покажу как оно устроено.

— А пошли!

Примерно через полчаса.

— Агронома к тебе пришлю. Пусть учится, в колхозе нам такое край как надо!

… Москва, добротный дом послевоенной постройки.

Ласковое шуршание струи пара из здоровенного чайника. Хала. Сладости. Бутылка коньяка.

— Борух, и как нам с этим жить?

— А ты думал, что все продлится вечно?

На столе лежит напечатанная на газетной бумаге брошюра с непритязательным названием "Как учиться". Рядом — вазочка с печеньем, мед, орехи, варенье. Невинное вечернее чаепитие.

— Ты же теперь предпочитаешь русское имя Игорь? Так вот, Игорь, послушай своего старого учителя. Здесь, — кончик чайной ложки уперся в брошюру, — не содержится ничего такого, чего бы ты не знал. Просто наш небольшой гешефт по оказанию населению образовательных услуг, накрылся медным тазом.

— Да какое он имел право…

— Я не буду называть тебя эпитетами, которые ты заслужил в полной мере. Ты мой ученик. Но о каком праве ты говоришь? Ты же видишь, текст составлен как минимум, тремя-четырьмя людьми. Он не имеет к этому отношения, мы вообще его не интересуем. Это учитель, и каждый рад записать хоть пару слов из откровений, коснувшихся их слуха.

— Это не учитель, Борух, это мерзкий маленький наглец, сыплющий под ноги гоев бесценные сокровища!