Душа в тротиловом эквиваленте (СИ)

- Правильно мыслишь, но это только одна сторона вопроса. А есть ведь и экономика. Специалисты подсчитали: уберем преступность - считай, сможем гражданам сразу раза в три-четыре зарплаты поднять. Без всякого, заметим, ущерба для государства.

Президиум проблему рассмотрел. Завтра по нашей просьбе в Москву прибудут трое, а в Ленинград - двое Судей. И пойдут гулять по городу. Квартал за кварталом. Пока - больше не имеем, а жаль. Нам бы их в каждый областной центр хотя бы.

- Да какое вы имеете право призывать этих, неведомо откуда взявшихся монстров?! - посерев лицом, выпалил Серов. - По городам, где прогулялся Судья, некомплект партийных и советских работников - 80 процентов! Это террор, Лаврентий. Более того, это - геноцид, какого История еще не знала!

- А ты думал что, дорогой? Революция на одной шестой части суши - это как лобио кушать? - саркастически осведомился Лаврентий Павлович.

Лицо Ивана Александровича, превратилось в подобие алебастровой посмертной маски. Захрипев, он схватился за левую сторону груди, и рухнул на пол. Спешно прибывший дежурный врач констатировал смерть.

- Вот я и говорю, - повторил Лаврентий Павлович. - Это вам не лобио кушать, ребятки.

      .

      .

      .

.

Острогожск. Вечером того же дня.

- От Солдатского, сам знаешь, какая гора начинается.

- Да, знаю, как не знать. Жуткий, обледенелый подъем, да еще и с левым поворотом.

- Ну вот, еду я, по сторонам поглядываю, и вижу: пацана пурга застигла, а до жилья далековато.

- И что?

- Остановился, подобрал.

- Ну и правильно. Любой бы так. Только подъем там -не притормозишь.

- И я ... так. Что до подъема, так это ерунда. В Солдатском я цепи одел. Но это был - Судья!

- Ну и что? Ты же ведь жив?

- Как видишь, только вот, себя не чую и столько передумал да вспомнил, словами не описать. Все вспомнил. Что помнил, и что не помнил! Злой он был, этот парень, и видно было - устал.

- Что устал, понятно. Что злой, неудивительно. Вот представь, Петр Иванович, заставили тебя день за днем в дерьме ковыряться. Как оно тебе?

- Да никак. Понимаю. Я его на Карла Маркса высадил, где церковь Тихона Задонского.

- Что, сам попросил?

- Ну да, тормози, говорит, раб божий. Прогуляюсь я тут у вас.

- А скажи, коли не секрет, о чем думал?

-А про Аньку, на которой жениться обещал, да так и не собрался. Грех, конечно, но получается, простительный. Хотя стыдно, не без того. Надеялась она сильно.

- Мне, конечно, с Ним не встретиться, не каждому везет, но вот скажи, он спрашивал что? Как оно было-то, вообще?

- А никак. Не спрашивал. Молчал, кривился, в окно смотрел. Думаю, у него это само собой выходит, иначе рехнуться можно, с каждым говорить. Я себя сам тиранил. От Солдатского с полчаса езды, а думал - жизнь прожил. День за днем, минуту за минутой.

- Что, страшно?

-Да нет, тут другое. Привиделось, будто я - не я совсем, а кто-то старый и ко всему безразличный, словно Натан из юрконторы.

- И что?

- Да не перебивай! Я и так собьюсь. Привиделось, что еще бы миг, и я сказал бы себе: 'Исчислен и найден слишком легким'! Убей бог, не представляю, что это значит! Но чувствовал - если что не так - не жить мне.

- Сильно жить хотелось?

- Не поверишь, было безразлично. ''Взвешено, размерено, исчислено'. И не спрашивай, откуда эти слова - не мое это. Я отродясь умными книгами не увлекался.

- Может, стыд чувствовал?

- Да нет, какой уж там стыд. Примерно, как перед врачом на профосмотре.

Механик на секунду помедлил, поморщился и все-таки решил не спрашивать водителя, почему был допущен пережог бензина.

- Да уж, дела... Ты хоть знаешь, что дальше-то было?

- Да откуда? По радио о нашем городке почти не говорят, а слухи, те к вечеру разнесут.

-Ну так слушай, дорогой мой! Горкома, почитай, что и нет. Развалины, как в Сталинграде. Нашлись тут умные головы, объявили охоту на Судью. Потому, поставили пару пулеметных точек на грузовиках, что с авторемзавода взяли. Чтобы, значит, из крупного калибра, да кинжальным огнем.

- И как?!

- И так. Заклинило что-то в мозгах у пулеметчиков. Развернули они стволы. И резанули длинными очередями, да по горкому. Сам знаешь, что такое 14,5 миллиметров.

- Так ить знаю, сам с таким воевал. Владимиров - та же пушка, только маленькая. Три кирпича для нее - не преграда, а так, маскировка. Говорили, что больше трех тысяч килограммометров пуля выдает. Шестьдесят граммов, как-никак. Да скорость - за километр в секунду! Вдумайся: за секунду - километр! Ну, насчет килограммов и метров не знаю, а как он все в зоне видимости крошит - видел!

- Правильно, Петр Иванович говоришь. Только учти, что стенки-то в горкоме всего лишь в два кирпича были. А боекомплекта выдали с избытком, на расплав стволов.

- И что теперь с этими солдатиками, что партию родную на лоскуты порезали?

- А ничего, в лазарет увезли. Не в себе они, болезные.

Сумерки иногда спасают. Особенно тех, кому повезло, и учил их -- Хаккам. Вот и мне ... повезло. Или не совсем. Руку-то все-таки расцарапали. Но не суть. Теперь в меня стрелять -просто несусветная глупость. Эль-Ихор! Или забыли, сукины дети?! Или вам ничего не говорили? Или не поняли?!