Душа в тротиловом эквиваленте

— Да, молодой человек, — поправив очки спокойно ответил оружейный мастер.

— Погано. Отдачей оптику стряхнет. Первым же выстрелом. Про плечи говорить ничего не буду, стрелять из такого на войне приходилось, но радости в том мало.

— А вы приглядитесь внимательнее. Это же штучное изделие! Нарезка выполнена по полукубической параболе, как это делали разве что в морских орудиях. Ствол вывешен на дюралевой раме. И сюда гляньте — гидравлика демпфирующая отдачу. Вот рычажная система, амортизатор, торсион. Регулировать ничего не надо — все под вас сделано. Так что, не беспокойтесь, и прицел в целости будет, и плечо без синих пятен.

— Да, теперь вижу. Только стрелять все равно не смогу. Мне говорили — один выстрел всего у меня будет. А тут ни таблицы стрельб, ни времени патроны подготовить.

— Не обижайте нас зазря. Табличка — вот она. Патроны подготовлены. Пристрелять под себя — милости просим на полигон. Дистанция отмерена. И вот посмотрите еще: прицел прикрепляется вот в эти пазы и зажимается болтиком. Резьба гаечкой контрится. Так что, раз пристрелявши, снимать и ставить прицел можно сколько угодно раз — ничего не собьется.

— Патроны я сам готовлю.

— Ну что вы так, право слово… Можете любые разобрать и убедиться. Гильзы — калиброваны, каждая навеска пороха на аптечных весах отмерялась. Пульки все — не просто штамповка, на токарном станке доводились, по массе расхождение — не более двух миллиграмм.

— Посадка.

— Опять говорите не подумав. Размеры все в точности под патронник подогнаны. Так, чтобы пуля в аккурат к началу нарезов прикасалась. Не туго, но и без зазора. Да сами проверьте!

— И проверю!

— Вот и проверяйте.

Сходив на стрельбище, стрелок убедился — поставленная задача реальна. С двух километров все пули легли в пятнадцатисантиметровый круг. Правда, ветра на стрельбище почти не было. Но ветровой флажок в районе появления цели Федор Антонович обещал твердо, а поправки считать Халеев умел.

Он никогда не интересовался, кого и почему. Ответственные товарищи однажды ему объяснили: у Советской власти всегда есть враги, официально судить которых зачастую либо неуместно, либо невозможно. Его забота — единственный точный выстрел. Смущало только одно — пули. Точнее, тускло-серый отблеск их оболочек. Неужели серебро?! Зачем?!

24 декабря 1952 года

… Воронеж.

Следственная бригада в Воронеж опоздала. Пока дошла информация, оформили ордера, подготовили вылет — прошло время. Сам полет занял менее часа, да еще потребовалось минут двадцать, чтобы добраться от аэродрома авиационного завода до площади Ленина. Вот и не успели.

Товарища Жукова к моменту прибытия товарищей из Москвы благодарные граждане уже успели подвесить на фонарном столбе рядом с театром оперы и балета. Отдельные горячие головы предлагали использовать для этой цели очень удобно вытянутую в сторону Отрожки руку вождя, но идею поддержали не все. Так уже делали фашисты, и уподобляться им не хотелось. Потому — обошлись столбом.

Компанию первому секретарю составили еще несколько до недавнего времени облеченных властью личностей. Допрашивать было попросту некого.

А город продолжал жить своими повседневными делами. Делал самолеты, ракеты, экскаваторы. Граждане воспитывали детей и заботились о стариках. Разве что самые наблюдательные отметили слегка расширившийся ассортимент продовольственных магазинов.

Причина тому была проста. К примеру, товарищ Варламов, многолетний и бессменный директор гастронома на проспекте Революции строго-настрого приказал продавцам — ничего лишнего в подсобках быть не должно. Кто первым придет, тот и купит.

— Нынче что-то оставлять для уважаемых смысла нет, — заметил он в присутствии продавцов. — Себе дороже выйти может.

И если бы такое происходило только в Воронеже.

… Астрахань.

— Думаем, завтра он здесь будет, Федор Антонович, — изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, доложил Первому секретарю Астраханского обкома КПСС Мамонову заведующий общим отделом Антонов.

— Что делать будем? Чем гостя незваного встретить можем?

— Ничем, Федор Антонович. После бойни под Литвиновкой в авантюры никто не полезет. Ни войска, ни милиция.

— Это ты про слух о воинстве небесном? — коротко хохотнул Федор Антонович. — Сам же понимаешь, ерунда это. С воздуха его кто-то прикрыл. Знать бы только, кто…

— Все одно плохо. И бежать не получится. Всю жизнь не пробегаешь. Как только остановишься, сразу найдется, кому спросить: «А что это ты, товарищ дорогой бегать вздумал? Страшно, совесть давит?»

— Не переживай. Есть у меня человек верный. За инструментом в Тулу поехал. К вечеру, думаю, вернется, коли погода будет. А там посмотрим, посмотрим…

Другое страшно. В Москве — куда ни кинь — сплошь новые лица. И никому ничего от нас не надо, как раньше было. Попросил я там за своих, а мне так ответили, что и повторять — язык не поворачивается. Всех под одну гребеночку метут. Невзирая на возраст и заслуги. Слышал же, что Хозяин сказал?