Душа в тротиловом эквиваленте

…Небольшая деревня, прилепившаяся почти на краю обрыва. Внизу — отблескивает тысячами зеркал водная гладь пресноводного лимана. Баклан, тяжело махая крыльями летит к высохшему дереву на границе камыша. В таких местах любили основывать поселения еще древние греки.

К местной учительнице в гости пожаловал сам председатель колхоза.

— Ну, тетя Поля, кажи нам свою чудную кормовую машину, — с сочным малороссийским акцентом произнес Сергей Ефименко, коренастый и еще нестарый мужчина, донашивающий выданное в армии обмундирование. Только теперь на нем нет погон.

— Да какая там машина! Смотри Сережа, все просто, — отвечает тетя Поля. Вот рамки, вот на них рассыпано проращиваемое зерно. Насоса пока нет, но племянник скоро привезет, а пока внучка поливает. С килограмма зерна — 5 или 6 килограммов корма. Хочешь, покажу как телята за месяц подросли?

— Да что там смотреть, все уши уже продолбали! А это что плавает?

— Это салатик растет. Ему много воздуха не надо. Теперь каждый день — свеженькая зелень!

— А по стенкам что?

— В лотках, что ли? Там у нас помидорчики. Пока мало, себе да родне. Мы пока что питательный раствор ручным насосом два раза в сутки прокачиваем, да и протопить большую теплицу сложно. Но образуется. Уже заливаем на огороде ванны, чтобы к теплу все готово было.

— На какие шиши строишь, а Полина?

— Кооператив материл и семена дает, потом продукцией рассчитаюсь. С моих доходов, сам знаешь, не разбежишься. А пока пошли, покажу как оно устроено.

— А пошли!

Примерно через полчаса.

— Агронома к тебе пришлю. Пусть учится, в колхозе нам такое край как надо!

… Москва, добротный дом послевоенной постройки.

Ласковое шуршание струи пара из здоровенного чайника. Хала. Сладости. Бутылка коньяка.

— Борух, и как нам с этим жить?

— А ты думал, что все продлится вечно?

На столе лежит напечатанная на газетной бумаге брошюра с непритязательным названием «Как учиться». Рядом — вазочка с печеньем, мед, орехи, варенье. Невинное вечернее чаепитие.

— Ты же теперь предпочитаешь русское имя Игорь? Так вот, Игорь, послушай своего старого учителя. Здесь, — кончик чайной ложки уперся в брошюру, — не содержится ничего такого, чего бы ты не знал. Просто наш небольшой гешефт по оказанию населению образовательных услуг, накрылся медным тазом.

— Да какое он имел право…

— Я не буду называть тебя эпитетами, которые ты заслужил в полной мере. Ты мой ученик. Но о каком праве ты говоришь? Ты же видишь, текст составлен как минимум, тремя-четырьмя людьми. Он не имеет к этому отношения, мы вообще его не интересуем. Это учитель, и каждый рад записать хоть пару слов из откровений, коснувшихся их слуха.

— Это не учитель, Борух, это мерзкий маленький наглец, сыплющий под ноги гоев бесценные сокровища!

— Не стоит брызгать слюной, мой недалекий ученик. Лучше подумай о том, чем займешься в будущем. Лично я приду к его ученикам и попробую научиться новому.

— Он лишает меня хлеба! Я, да его..!

— Ты зарабатывал хлеб, заставляя гоев за три-четыре месяца выучить то, что они не смогли усвоить за предшествующие встрече с тобой годы. Физика, математика, химия, немецкий, английский, история и литература — только плати, и поступишь куда угодно.

Передо мной сидит всего лишь репетитор. Скажи, Игорь, а ты сам-то умен?

— Я чту мудрых и сведущ в Законе!

— Значит, считаешь себя умным… Тогда пойми, ты всего лишь сведущ, а он творит его! На наших глазах, здесь и сейчас! И потому твои терзания бессмысленны.

— Я подожду, и тогда…

— Что тогда?

— Я…

— Ты ничего не станешь делать. Хотя бы потому, что понимаешь больше, чем говорится.

— Борух, неужели это один из тех цадиков, на которых держится мир?!

— Возможно. Они приходят в мир незваные, их не любит никто, но без них все давно бы стало зловонной помойкой. Цадики, говоришь…

— Каковы они?

— Знаю лишь одно — они всегда разные. И никогда ни один из них не соответствовал людским ожиданиям. Ждали святого — приходил распутник и весельчак. Ждали аскета — получали бабника и пьяницу.

Что интересно, ходоков и бражников почему-то никто не ждал. Возможно, тогда хоть один из цадиков выглядел бы как классический святой!

Никто не знает, каковы они на самом деле, в чем состоит их предназначение. Что и как они делают, к чему стремятся…

Этот — походя ударил по нам. Но ты же не станешь обижаться на ветер, который вдруг вырвал из твоих слабых рук воздушного змея?

— Не стану, глупо.

— Ну вот, ученик мой, пренебрегающий своим истинным именем ради пятой графы, ты понял, не нам лезть в дела титанов. Он всего лишь показал людям краешек того, что мы таили столетиями. Но, зарабатывая на невежестве, имели ли мы на это право?!

— Простите, учитель.

— Я понимаю тебя. У всех нас есть дети, жены и старики, которых не накормить словами. Но, согласись, есть что-то грязное, неправильное в том, что избранный народ веками сохранял монополию на быстрое осмысление. Теперь ей пришел конец, и нам придется это принять.

— Вы учили меня терпению.