Душегуб

Довольный примирением, Нексин осторожно привлек Александру к себе. Она смотрела ему в глаза немного пытливо, словно не доверяя и пытаясь узнать чужую тайну. Так продолжалось недолго. Нексин ее испытующий взгляд выдерживал спокойно, не придавая значения первой и незначительной, на его взгляд, размолвке. Женщина сама не могла больше терпеть возникшую между ними отчужденность, ей хотелось душевного спокойствия, тепла и уюта совместной жизни с этим человеком, и она первой прижалась к Нексину, словно не видела его сто лет, и стала целовать. Нексин, ощущая ее прерывистое дыхание, горячее лицо и теплую соленую слезу, отвечал робко. Одновременно он краем глаза наблюдал прохожих и стеснялся выставлять свои чувства напоказ; в это мгновение взаимного, казалось бы, откровения чувств обоих он по-прежнему спрашивал себя: почему Александра, а не Хромова?..

Нексина этот вопрос по-прежнему не оставлял. Еще несколько недель назад он совсем не собирался жениться, его все устраивало в отношениях с Хромовой. И странным в этой связи ему казалось, что теперь он мог себе честно признаться, что насколько не хотел раньше жениться, настолько сейчас соглашается на брак и очень спокойно к этому относится… Но все же — вопрос оставался… Он никак не мог разобраться и понять: почему не делал предложения Хромовой и так быстро предложил выйти за него замуж Александре?.. Рассуждая таким образом, приходил к заключению, что все его мучения и терзания из-за того, что не может забыть и продолжает тосковать по Елене Аркадьевне… Но и этого вывода хватало ненадолго; он тут же начинал упрекать себя в неблагодарности по отношению к Александре… Так происходило с ним не раз, не два. Нексин мучился и пытался найти какую-то его устраивающую, а главное, оправдывающую правду, путался в своих чувствах, в итоге ни к чему не приходил…

Все было гораздо проще. Нексин не признавался себе в том, что, оказавшись отвергнутым Хромовой, страдал не от отсутствия ее любви, а мучился уязвленным самолюбием. Он любил больше и Хромовой, и Александры только себя. Их чувства по отношению к себе примерял, как если бы мерил в магазине пальто или туфли, где главное — ощущение удобства и комфорта. Он на основе имевшегося у него до сих пор опыта общения с женщинами считал, что каждая из них — чужой ему человек с той лишь разницей, что больше или меньше привыкаешь к какой-то из них, а потом, после расставания, помнишь одних дольше, а других забываешь быстро, словно вовсе не было рядом. Для него с годами становилось очевидно, что повстречавшимся однажды мужчине и женщине только поначалу кажется, будто они созданы друг для друга, но потом расстаются, чтобы уже никогда не быть вместе. Недавний разрыв с Хромовой было тому подтверждением, ведь он, если бы даже сильно хотел, уже не мог набрать ее номер телефона, чтобы услышать когда-то самый дорогой и красивый на свете голос, — этого не позволяли сделать гордость и сознание того, что не он, а она его отвергла и нашла замену другим… Таким был его опыт общения с женщинами, другого он не знал…

Поэтому, наверное, с появлением Александры была некоторая осторожность и неуверенность… Но все же статус жениха и будущего мужа невольно предопределяли его поведение, потому что Нексин всегда и ко всему, что касалось его лично, относился серьезно, как добросовестный актер к новой роли, чтобы, не дай бог, не замарать репутацию. Он сознавал, что, находясь рядом с Александрой, надо стараться быть примерным, зарабатывать ее расположение, себе авторитет; он не мог допустить, чтобы в его адрес когда-то прозвучало нечто такое, что приходилось слышать в среде знакомых, когда, например, жена в сердцах могла сказать мужу очень обидное, если не оскорбительное: «Я жалею, что вышла за тебя замуж…»

Но если стало хорошо складываться у Нексина в личных делах, то по какому-то негласному правилу, что «никогда не бывает в жизни все гладко», его тяготили проблемы на работе, особенно разлад с Баскиным, который протежировал для него должность директора. Не давали Нексину покоя и явно возросшие аппетиты Валкса, просившего еще и еще древесину дуба.