Душекрад

На Николаевском вокзале в Петербурге его встретила Таня, а с ней — Рождествин со своим обычным безразличным ко всему видом, и вместе они направились прямиком в здание штаб-квартиры Корпуса на Невском, поднялись на верхний этаж, подождали минут двадцать в роскошной приемной, а теперь зашли внутрь. Герман знал, что сейчас будет решаться его судьба. Собственно, она, вероятно, уже решена.

В кабинете их встретили два человека, и обоих Герман сразу узнал по многочисленным портретам. За массивным столом дорогого иномирового белого дерева сидел мужчина лет пятидесяти с окладистой клиновидной бородкой в лазоревом жандармском мундире с золотыми эполетами и рубиновой звездой святого Андрея. Это был шеф Корпуса жандармов князь Оболенский.

Чуть поодаль, возле окна, прислонившись к подоконнику, стоял еще один генерал, но черно-зеленом артиллерийском мундире. Был он примерно ровесником Оболенского, но гладко выбритое лицо и поэтично вьющиеся волосы заставляли его казаться моложе. При виде вошедшей Тани он тепло ей улыбнулся и кивнул. Герман понял, что перед ним его светлость, генерал от артиллерии Ермолов.

— Приветствую вас, — произнес сухо Оболенский. — И вас, Татьяна Владимировна, и вас, Герман Сергеевич, и вас, Кирилл Эдуардович. Полагаю, вы вполне осознаете, что разговор нам с вами предстоит очень непростой.

Герман на это ничего не ответил, только кивнул. Что уж тут отвечать? То, что всесильный шеф Корпуса жандармов вообще решил побеседовать с ним лично, стало для Германа огромной неожиданностью. Он-то полагал, что из Залесского отправится прямиком в тюрьму, если не куда-нибудь похуже. Он ничего не знал о судьбе выживших рабочих завода. Не ликвидировали ли их всех?

— Произошли события, которые вызвали большой резонанс, — проговорил Оболенский. — Точнее сказать, вызвали бы, если бы мы не приняли определенные меры. Теперь я хотел бы, чтобы вы все трое понимали: этих событий никогда не было.

— В таком случае, ваше высокопревосходительство, позвольте узнать, что же именно было, — произнес Рождествин, кашлянув.

— Извольте, было вот что. Вы раскрыли убийство Вяземского. Его убил купец Пудовский из-за конфликта по поводу аренды земельного участка. Исполнителем выступил Фридрих Альтбаум, вампир и нигилист. При задержании заказчик и исполнитель оказали сопротивление и были убиты. Всё.

— Но довольно много свидетелей…

— Насчет свидетелей я прошу вас не беспокоиться. К операции были привлечены только крайне надежные люди. Собственно, только поэтому мы и не смогли сразу пробить защиту портала. Наши силы были очень ограничены.

— Но почему вы… — начал Герман. Он хотел сказать, «Почему вы меня покрываете?», но не смог выговорить, а подходящего эвфемизма тоже сходу не подобрал.

— Появление Узорешителя — это был эксперимент, — проговорил вдруг молчавший до этого Ермолов. — Эксперимент, который долго готовился, но по ряду причин пошел очень сильно не по плану.

— Готовился кем? — спросил негромко Герман.

— Готовился… должностными лицами, — чувствовалось, что Ермолову тяжело о таком говорить вслух. — Должностными лицами Корпуса жандармов и… некоторых других государственных ведомств.

— Готовился с санкции Его Величества? — спросил Герман еще тише.

— Нет, — ответил Ермолов. В кабинете повисла такая тишина, что было слышно, как за закрытыми окнами извозчик щелкнул кнутом и выкрикнул: «Куда прешь⁈».

«Вот это да,» — пронеслось в голове у Германа. Еще недавно он сидел под арестом за государственную измену, которой, строго говоря, не совершал. Но то, о чем с ним говорили сейчас два высших сановника империи, было государственной изменой в чистом виде. За такое полагается даже не каторга, за такое стирают в пыль.

— И что вы мне предлагаете? — спросил Герман.

— Мы предлагаем вам продолжать эксперимент, — осторожно проговорил Оболенский. — Только теперь став более информированным его участником, скажем так. И разумеется, более мотивированным.

С этими словами он извлек из ящика стола небольшую лакированную коробочку и раскрыл ее. Внутри на алой подушечке лежал сапфировый крест. Следом он тем же жестом фокусника достал бумагу и положил ее рядом. Это был приказ о присвоении корнету Брагинскому чина поручика.

— Это только начало, господин поручик, — сказал Оболенский и пододвинул коробку к Герману поближе. Солнечный луч упал на синюю грань камня, заставив его ярко сверкнуть.

— Помимо этого, — добавил стоявший у окна Ермолов, — вы получите перевод на другую должность. Возглавите отделение в Зубцовском уезде. Да, провинция, зато к имению своему будете поближе.

— К имению? — переспросил Герман.

— Точно так, — Ермолов улыбнулся, а Оболенский достал из стола еще одну бумагу. — Ввиду того, что купец первой гильдии Пудовский скоропостижно скончался, не оставив наследников, принадлежащее ему село Залесское в качестве выморочного имущества поступило в казну, и уже имеется проект указа о передаче указанного села вместе со всеми крепостными в качестве награждения в собственность поручика Брагинского.

— Но… в Залесском больше нет крепостных.