И еще я вам напомню повествование об одном иноке, который проводил жизнь нерадивую. Не радел о своем спасении, о молитве, о посте. Словом, жил невнимательно. И вот когда он стал умирать, его окружила братия. И все были поражены: он умирал смертью праведника, он не трепетал перед смертью. Наоборот, он благодарил Бога и улыбался. Братия, зная, что он проводил такую нерадивую, такую рассеянную жизнь, обратились к нему: «Укрепись силой Христовой, поднимись и скажи нам, почему ты умираешь так легко?». И он действительно, маленько приподнявшись, говорит: «Да, братья, действительно, я жил нерадиво, небрежно жил. И вот только что Ангел представил предо мною все мои грехи. Я ожидал строгого наказания, возмездия. Но Ангел сказал: «Поскольку ты никого не осуждал и был незлобив, то и ты не будешь осужден». И поэтому я отхожу, умираю такой легкою смертию».
Что бы сделали мы с апостолом Петром, если бы увидели его в те мгновения, когда он трижды отрекся от Христа? И с апостолом Павлом, когда он был лютым гонителем христиан? Как бы мы поступили с преподобной Марией Египетской или с преподобномученицей Евдокией, если бы увидели их в то время, когда они совершали худые дела? Пожалуй, мы бы строго их осудили. Но их искреннее, истинное покаяние и праведные деяния исходатайствовали им у Господа прощение, и наслаждаются они ныне в чертогах Царя Небесного. А наши ближние, соседи, знакомые, коих мы осуждаем, – разве не могут они стать добродетельными и праведными?
Отчего мы осуждаем других?
Свои грехи за собой, чужие перед собой.
У злой Натальи все люди канальи.
У кого желчь во рту – тому все горько.
Имеющий злое сокровище злое и помышляет.
Ум, движимый любовью к ближнему, непрестанно доброе о нем помышляет (1 Кор. 13, 5); движимый же противным тому, предполагает в нем худое.
Чистотою мысли нашей мы можем всех видеть святыми и добрыми. Когда же видим их дурных, то это происходит от нашего устроения.
Признаком смирения и гордости да будет для тебя следующее: вторая всех зазирает, укоряет и видит в них черноту, а первое видит только свою худость и не дерзает судить кого-либо.
Скорые и строгие судии прегрешений ближнего потому сей страстью недугуют, что не имеют совершенной и постоянной памяти и попечения о своих согрешениях. Ибо если бы человек в точности, без покрывала самолюбия, увидел свои злые дела, то ни о чем другом, относящемся к земной жизни, не стал бы уже заботиться, помышляя, что на оплакание и самого себя не достанет ему времени, хотя бы он и сто лет прожил.
Отчего мы осуждаем братьев наших? Оттого, что не стараемся познать самих себя. Кто занят познанием самого себя, тому некогда замечать за другими. Осуждай себя, и перестанешь осуждать других.
Очевидный же признак души, не очищенной еще от скверн пороков, состоит в том, когда кто не имеет чувства сожаления к чужим проступкам, но произносит на них строгий суд. Ибо, как может обладать совершенством сердца такой человек, который не имеет того, что, по словам апостола, составляет исполнение закона?
Некоторые греху осуждения подвергаются от привычки, иные от памятозлобия, другие от зависти и ненависти, а большей частью подвергаемся мы греху этому от самомнения и возношения; несмотря на великую свою неисправимость и греховность, нам все-таки кажется, что мы лучше многих.
Свойство гордости – видеть в себе только хорошее, в других – только худое; а свойство смирения – видеть свои грехи, а в других – добрые качества.
У кого сердце чисто, тот всех людей почитает чистыми, но у кого сердце осквернено страстями, тот никого не почитает чистым, но думает, что все ему подобны.
Как удержаться от осуждения?