Души людские

– Какая Аленка? – поморщившись, раздраженно сказал Васька. – Да мне наплевать на нее. Дура, она и в Африке – дура. Тоже мне, выискался женишок – калека. Ишь ты, размечтался! Скажи еще, что жениться собираешься…

Отмахнулся и закурил, стряхивая пепел куда ни попади.

– Я бы женился, если бы она согласилась, – так, едва слышно сказал Алешка. – Она, как свет в окошке. Так мамка говорила…

Прижавшись к стене, Алешка искоса посмотрел на брата. Он привык, что некоторые люди глядят на него с презрением, когда он шел по улице, другие с жалостью, оборачивались вслед, а были, что просто не замечали, мимо пробегая, а может специально делали вид, что его не замечают – он не знал. А вот Аленка – она другая. Не такая, как все. Сначала она приходила к матери, делала уколы, бегала в магазины или в аптеки. А его всегда называла «женихом». Потом стала просто так приходить. Забежит после работы. Матери поможет. Мимоходом Алешку потреплет за вихры, прижмет к себе и «женихом» назовет и скажет, что нужно подстричь. На следующий день прибежит, принесет машинку, пострижет, поможет голову помыть и все так просто, так легко, словно всю жизнь знали друг друга. А потом Алешка стал ее ждать. Каждый день ждал, что сейчас постучит в дверь, откроет и в квартире светлее станет от её улыбки. И всегда ждал, когда «женихом» назовет, а он – «невестой». Вроде в шутку говорили, а всё равно на душе становилось тепло, и сердце колотилось – быстро, с перебоями. Непривычно было признаться самому себе, но Аленка нравилась. Сильно нравилась! Привязался к ней, а вот, что полюбил – он старался избегать этого, не хотелось признаваться даже самому себе, но… Страшился, потому что таких, как он, любить нельзя. Их презирают в худшем случае, и жалеют – это в лучшем случае и не более того. Любить такого – это как в мультике «Аленький цветочек». Правда, в мультике чудовище становится красавцем, а его, целуй – не целуй, он был и останется калекой и никем более. Алешка всё знал и понимал, а сердцу-то не прикажешь. И поэтому было тяжело, что Аленка рядышком с ним, а он… А он молчал, но всегда ждал, когда придет Аленка и тогда начинал перекладывать книжки на столе, что-нибудь переспрашивать, запинаться, если его спрашивали и невольно краснел, Аленка замечала это и смеялась, называя «женихом», и ерошила и без того разлохмаченные волосы. И мать заметила. Обрадовалась. А потом, почти перед смертью, мать тихонечко сказала Аленке, чтобы она не бросала его. Аленка смутилась. Плечиками пожала и сказала, что Алешка хороший, но сейчас еще рано на такие темы разговаривать. И заторопилась домой, а на следующий день опять появилась, и словно никакого разговора не было, пробегала мимо Алешки, называя «женихом», трепала за вихры и посмеивалась. А Алешка втайне мечтал, что врачи придумают что-нибудь и он вылечится, станет нормальным, как все люди и тогда… И тогда перед глазами проплывали картины одна лучше другой, где они вместе с Аленкой идут по улице, а люди смотрят на них и улыбаются. А они идут, взявшись за руки, и никого вокруг не замечают, только они вдвоем, глаза в глаза, а впереди у них долгая и красивая жизнь, где они будут вместе. Вместе и на всю жизнь, чтобы никогда не расставаться. И так было всегда, когда приходила Аленка…

– Не говори так, Васька, – покачиваясь, сказал Алешка. – Не говори, если не знаешь человека…

– Ты еще станешь меня учить, – опять взъерепенился Васька, резко отодвигая тарелку. – Даже пожрать не можешь приготовить. Фу, помои! – и поморщился.

– Алешка, что за шум, а драки нет? На весь подъезд раскричались, – хлопнула дверь, и в прихожей раздался голос, послышались быстрые шаги, и на кухни появилась невысокая стройная девушка, одетая в простенькое платье, с волосами до плеч, которые были собраны в пучок, в ушах мелькнули капельки – сережки да на шее виднелась тоненькая цепочка. Она остановилась в дверях и пристально взглянула на Ваську. – Как я поняла – это Василий, твой старший брат? – она кивнула и едва заметно улыбнулась. – С приездом, Василек! А я – Алена. Надеюсь, Алеша обо мне рассказал. Он такой молчун! Слово из него не вытянешь. Как дела, жених? – и провела ладошкой по его волосам, приглаживая. – Алешка, пора тебя подстригать. Вроде недавно стригла, а ты опять оброс. Ладно, машинку принесу и подравняю. А что столько грязной посуды накопилось? Ну ладно, я вымою.

Аленка принялась расспрашивать Алешку и его брата, как провели день, а заодно сразу взялась за мытье грязной посуды, продолжая посматривать на них.

Вздернув брови, Васька с удивлением, даже с недоумением посмотрел на нее: красивая, стройная, хоть и наряд простоватый, но улыбка, а глаза… они словно отдельно были, и смеются, когда смотрит, и темнеют, если хмурится, и чертенята мелькают, и еще что-то такое было, чего не мог себе объяснить. Они притягивали – это он почувствовал. И такого с ним никогда не было. Васька затряс башкой, взглянул на Аленку и снова замотал и, услышав звонкий мелкий смешок, неожиданно смутился и опустил голову, чего не ожидал от себя. Ну, никак не ожидал!