Душистый аир

Тишина. Лишь со стороны деревни доносятся привычные утренние звуки: во дворе Гальвидене крякают утки, взлаивает собака; у Мештайтисов на хуторе вопит младенец, старуха бранит сноху, а там, за полоской лип, кто-то, должно быть старик Ски́рмантас, отбивает косу.

Где-то на другом конце деревни гудит машина, а вот как будто мотоцикл затарахтел.

— Пошли. — Рамунас подозвал Мяшкиса, и все трое побежали в поле.

Выгоревшие на солнце волосы мальчика взъерошены, в беспорядке падают на уши, на озабоченно наморщенный лоб. На носу шелушится кожа, рот полуоткрыт, видна щербинка от выбитого переднего зуба.

Мяшкис встал и громко залаял. Бурая шерсть дыбом, спина выгнута.

— Р-рамунас, по-моему… — Сигитас пытается что-то сказать, но у негр вдруг застучали зубы.

Рамунас присел на корточки и стал всматриваться в лесную чащу. Что это? Среди стволов мелькают фигуры людей.

— Немцы.

Сигитас выронил кнут.

— Ты н-не б-бо-ишь-ся?

— Еще ч-чего…

Немцы растянулись широкой цепью — прочесывали лес. Автоматы наперевес, темно-зеленые каски защищают голову.

— Эй-эй! — крикнул издалека один немец ребятам.

— Это нам, зовут. — Рамунас подтолкнул локтем Сигитаса. — Идти или нет?

— П-п-постой.

— Эй! — еще громче и сердито закричал немец.

Мальчики приблизились. Мяшкис тихо зарычал, изо рта у него закапала слюна.

Немец что-то спросил у ребят. Рамунас с Сигитасом помялись, пожали плечами и с недоумением поглядели на немца. Тогда тот стал показывать на небо, потом надул щеки и произнес:

— Пуф, пуф… бум, бум…

Сигитас помотал головой и промямлил:

— H-нет, м-мы к-к-коров пасем. М-мы…

Немец снова показал на небо, что-то провыл и начал размахивать руками, точно мельница крыльями.

Рамунас собрал весь свой запас немецких слов и старательно выговорил:

— Мы не ферштейн, и нихт нету…

Немец осклабился, стал показывать рукой на лес, потом ткнул себя пальцем в грудь, еще что-то спросил, махнул рукой и ушел за остальными, шаркая ботинками.

Мяшкис с лаем кинулся вдогонку.

— Я все понял, нарочно молчал, — сказал Рамунас и вздохнул облегченно.

— Ч-чего им надо?

— Спрашивали, где самолет упал. Пусть побегают, а я не ферштейн, и все!

Сигитас знал, что Рамунас может столковаться по-русски — научился у военнопленных, но то, что его друг и по-немецки кумекает, — это для мальчика оказалось новостью.

А Мяшкис увязался за немцем: бежит, громко лает, оскалил пасть.

— Мяшкис, Мяшкис, назад, нельзя! — крикнул ему Рамунас.

Пес как будто и не слышит его, лает еще сильней.

Вдруг Рамунас увидел, что немец остановился и поднимает руку. Мальчик почуял беду и бросился к собаке.

— Мяшкис!

— Не беги! — взвизгнул за спиной у него Сигитас и тут же спрятался за дерево.

Раздался сухой хлопок пистолетного выстрела. Пес взвыл. Вой этот разнесся по лесу, эхо подхватило его и повторяет на сотню разных голосов.

— Мяшкис, Мяшкис! — закричал Рамунас.

Пес стал вертеть головой, виться волчком на месте, потом лег на брюхо и медленно пополз к мальчику.

— Мяшкис, песик…

Мяшкис виновато поджал хвост и встал на задние лапы. По отвисшему уху у него катились мелкие бусинки крови. Пес смотрел на темные капли, которые быстро впитывались в сухой мох, потом вскинулся, залаял и снова лег.

— Мяшкис, бедняга, подстрелили тебя… — Рамунас стал гладить его и попытался было разглядеть рану, но пес не давался и отполз в сторону.

— За ч-что его? — подбежал испуганный Сигитас.

— За что… Догони да спроси, — сердито ответил Рамунас. Он отвернулся и исподтишка вытер глаза.

Мяшкис лизал кровь на своих передних лапах и жалобно визжал.

ПОД РАЗЛАПИСТОЙ ЕЛЬЮ

Мальчики нарезали прутьев, наломали еловых веток и устроили для собаки шалаш. Подстелили сухого сена. Мяшкис не переставая визжал, вздрагивал, но в шалаш полез и улегся там. Рамунас нашел у себя в кармане крошки хлеба, но пес и смотреть не желал.

— Угодили бы чуть пониже — и конец, — задумчиво произнес Рамунас.

— Мы бы закопали его под сосной.

— Под самой высокой, там, на горке.

— А крест поставили бы?

Тут Рамунас встряхнул головой, точно со сна.

— Дурак! Мяшкиса хоронишь? А березовой каши не хочешь?

Сигитас боязливо отбежал. Лучше не ждать, пока Рамунас повалит на землю. Вот прибавил бы кто-нибудь Сигитасу годика два, он бы иначе говорил с Рамунасом! А теперь… И почему он не родился раньше да не вырос повыше?

— Сигитас, иди сюда. Не будь ты знаешь кем… — приветливо, но твердо заговорил с ним Рамунас. — Сегодня ночью я сбегу. Точно. Пусть хоть веревками вяжут — не удержат. Возьму с собой Мяшкиса и дуну.

— С Мяшкисом?

— Не бросать же мне его! А хочешь, давай вместе сбежим. Нам ведь по пути.

Еще бы не хотел Сигитас бежать вместе с Рамунасом! Да с Мяшкисом! Только он сомневается, хорошо ли это — бросить все и тайком сбежать. А вдруг немцы…