Душнила

Между делом, на мне по-прежнему висел неопознанный труп бомжа, ожидавший вскрытия в морге. Как правило, в установлении причины смерти бездомных никто особо не заинтересован, так что если бы не следаки, у которых руки связаны сроками, бичи годами пылились бы в холодильной камере. Сотрудники морга называют такие невостребованные тела «отказника́ми». Для захоронения отказников, из бюджета специально выделяют средства́, которые должны бы покрыть расходы на гроб, транспортировку, погребение и все такое прочее. Само собой, на практике все выглядит немного иначе. На кладбище вырывают глубокую «норку» (на сленге могильщиков), подальше от остальных захоронений, и сбрасывают в нее всё неопознанное барахло пачками друг на друга. А грязные денежки делят между собой государственные и муниципальные служащие. На случай, если у какого-нибудь трупа все же объявятся родственнички, каждому мертвецу присваивают индивидуальный номер и вешают «лейбл», а в месте захоронения вбивают табличку с перечнем номеров всех захороненных. Никакой романтики похоронного культа, все поставлено на конвейер. Моего бомжа, должно быть, уже заждались в норке, так что я решил наведаться в морг, чтобы поторопить со вскрытием. Дежурный судмедэксперт всегда рад пообщаться.

– А, капитан. Доброго времени суток. Вы к водолазу или все с вашими висельниками?

«Водолазами» или «поплавками» в морге зовутся трупы утопленников. Как раз таким был мой бездомный. Его прибило к технической секции под мостом на Котельнической набережной.

– К нему – родному.

– Это хорошо. У меня, как раз, для вас кое-что есть. Кофе будете? Я чайник поставил.

– Не откажусь. Мне можно, пожалуйста, с сахаром. Две ложки.

– Значит, тортик не будете?

– Аппетита нет, но спасибо.

Запах морга был смесью запахов всевозможных физиологических жидкостей и формалина, и напоминал запах давно несвежего трупа, но только стерильный и помноженный во сто крат, как, если бы одну кучу дерьма сервировали по пяти тарелкам и обработали дезинфицирующим раствором. Мы натянули медицинские перчатки, и судмед выдвинул кассету с покойником из холодильника. Лицо мертвеца по форме и цвету напоминало коралловый риф, а тело на ощупь было пластичным, как свежая глина. Его сточила река. Опознать такое, при всем желании, не представлялось возможным. Отпиленные в моем присутствии кисти рук, приладили на место. На обоих запястьях, металлическими браслетами, блестели аккуратные швы. Такой же шов проходил вдоль всего торса покойного.

– Значит, успели-таки вскрыть?

– Только сегодня. – Судмед отхлебнул глоток крепкого растворимого и выудил из стола бумажку в файлике. – Вот заключение. Не успели еще вам передать. Он, конечно, наглотался воды, но причиной смерти стало кое-что другое. На теле зафиксированы повреждения, характерные, как раз таки…

– Для повешенных?.. – перебил я, вчитываясь в заключение.

– …перелом подъязычной кости и шейного позвонка ниже челюсти, – продолжал эксперт, не обращая на меня внимания, одной рукой, упакованной в резиновую перчатку, указывая области повреждений на теле погибшего.

– На что вы намекаете?

– Я ни на что не намекаю, капитан. Я говорю прямо – ваш водолаз, на самом деле, очередной висельник, свалившийся в реку.

Просто уму непостижимо. И, все-таки, может подождать до завтра. Я забрал заключение, поблагодарил эксперта за кофе и пошел к метро.

Хотя бы дома все было на своих местах. Как и всегда. По закону о тайне следствия, делиться подробностями расследования с кем бы то ни было, включая супругу, само собой, строго запрещено. На этот запрет, разумеется, все мало-мальски успешные следователи, само собой, клали болт. Больше того, некоторые следаки делали себе имя, как раз таки благодаря смекалке собственных жен. Вот и у меня от Лиды не было никаких секретов.

– Шестнадцать эпизодов. Тридцать четыре жертвы за две недели, Лидс. Тридцать четыре. Представляешь себе масштабы? И все студенты этой самой… «вышки».

– Хм. Мой Фокин, как раз, туда ходит на курсы…

К ужину Лида не притронулась. Она смотрела будто бы сквозь меня. Мысли у нее явно были о чем-то другом.

– Все в порядке, любимая?

– Очень странно. А по новостям сказали только о двух случаях…

– Ну же, взгляни на меня. Ты сегодня какая-то странная.

– Все-то ты замечаешь. – вымученно улыбнулась она.

– Ну, конечно. Следователь – лучший психолог. Так в чем дело?

– Не хотела тебе говорить, пока сама не буду знать точно. – Лида колупала ногтями кожу на больших пальцах обеих рук. Обычно она так делала только если сильно переживала. – У меня задержка.

Стало тихо. По выражению лица супруги, я почувствовал, как мои собственные глаза налились кровью. Она перехватила этот мой взгляд, и тут же принялась меня успокаивать.

– Но ты не переживай, родной, – продолжала Лида, хватаясь за меня руками. Я сидел в кресле молча и ждал, что она скажет. – Я сделаю все, как ты скажешь. В случае чего – выпью специальные таблетки. Все будет хорошо. Ты, только не переживай…

Я оборвал супругу.

– А я не переживаю.

– Нет?

– Нет. И не нужно никаких таблеток.

– Хочешь сказать?…