Душнила

– Но, тарищ полковник…

– НИКАКИХ «НО». Значит так, – отрезал Грязнов, – материалы, предоставленные армянами и белорусами изучить. Все прочее за пределами вашей компетенции, капитан. Ждите дальнейших распоряжений.

– Так точно, тарищ полковник, – согласился я, лишь бы не спорить с этим страшным во всех отношениях, выжившим из ума человеком.

Поскудин нехотя доложил мне по телефону, что, по словам ректора, вот уже три недели как пропал вышкинский профессор кафедры философии – некто Покровский. В университете не появлялся, на связь не выходил. Всем было по боку до тех пор, пока не дошло до ректора. Я поручил старлею пробить старика, а сам, вместо обеденного перерыва, отправился в московский крематорий №2 на церемонию прощания с Юрием Ртутем. Публика была самая разная: артисты, политики, блогеры, журналисты и стадо промытых студентов. Словом, все те, кому до него было дело. Ну, и я. В очереди к гробу, люди чуть ли не дрались, словно алкаши за пустую бутылку, записывая истории в инстаграм. Прежде чем, человека, который ближе всех подобрался к ответу на главный интересующий всех вопрос, сожрала тысячеградусная печь, я тоже успел на него взглянуть, как вдруг, в самый неподходящий момент, когда объявили минуту молчания, и я стоял уже у самого гроба, у меня снова зазвонил телефон. Сотни людей одновременно обрушили в мою сторону тяжелые гнусные взгляды. Но, работа есть работа. Я снял трубку.

– Листопадов, слушаю.

В отделе меня дожидалась Лёля. Был ее последний день практики. По моему поручению, она изучила ролик Ртутя и переписала фамилии всех, задействованных в нем студентов, для того, чтобы я затем мог повторно вызвать их на допрос. За четырнадцать дней практики из канцелярской вешалки, она превратилась в бывалого опера. По крайне мере, внешне. Выдавали синяки под глазами, отсутствующий сосредоточенный взгляд, и отставание в размерах одежды, которая в последние несколько дней буквально висела на ней. Я сладко ухмыльнулся.

– Ну как, понравилось тебе у нас?

Лёля молча протянула дневник практики и, написанную собственноручно свою характеристику мне на подпись. Примерно через час после ее ухода из дежурки доложили о еще одном трупе. Отвыкший от таких новостей, я, на всякий случай, переспросил:

– Как? Всего один?

Тело принадлежало сорокалетней женщине. Пахла она также, как и выглядела. Ее выловили из реки «в галстуке», то есть в петле, прямо у Храма Христа Спасителя. В кармане обнаружили паспорт на имя Виктории Ивановны Каменских. Это было уже кой-что. Оформив утопленницу, я сразу же сделал звонок в судебку, разузнать насчет бомжа-водолаза. По словам судмеда, его еще не увезли.

– У меня для вас еще кое-что есть.

– Да что вы говорите? – пережевывая что-то, отозвался эксперт.

– Приятного аппетита.

– Благодарю.

– Да. Вот отправили вам очередную утопленницу.

– Как это любезно с вашей стороны.

– Еще бы. Похоже, подружка нашего водолаза.

– Интересно, интересно.

– Можно ли будет сразу сделать сравнительное исследование? Запрос я вам по почте пришлю. А завтра ждите оригинал.

– Посмотрим, капитан, что можно будет сделать, а чего нельзя, но конкретного я вам ничего не обещаю. Все будет зависеть от экспертов. Мое дело – вскрыть вашу подопечную. А это уж, как только, так сразу.

– Будьте так добры.

– Всего вам самого наилучшего.

– Всех благ.

Между экспертами, которые вечно опаздывали с результатами исследований и следаками, которых то и дело ставили раком за такие вот опоздания, существовало незримое противостояние. Да и кому вообще удастся найти общий язык с человеком, который за милую душу трапезничает по соседству со жмуриками.

После работы заехал к матери с новостями, как обещал. Лида на третьей неделе беременности. С тех пор, как узнал, не было времени даже подумать об этом, но маме знать было просто необходимо. Внуки ведь это ее голубая мечта. От «Явление Христа народу!» быстро перешли к «Ну, неужели, думала никогда от вас не дождусь!». Утирая слезы радости, мать достала фужеры и открыла бутылку «Абрау-Дюрсо», припрятанную, видно, специально к этому случаю.

– А ты чего это такой худой стал? Лидка твоя тебя совсем, что ли, не кормит?

– Ну, так. За двоих ест. – улыбнулся я.

– Щас как дам тебе! – Мама замахнулась было на меня кухонным полотенцем. – Петросяна вырастила. А чего один? Супругу твою я, когда должна поздравлять?

– Да я ненадолго к тебе, на самом-то деле. Не стал ее дергать. У нее в школе щас тоже полно работы. С этими экзаменами…

– Да щас прям! На маму время всегда найдется! Вот я прям щас ей и позвоню. – И мама ринулась в гостиную, к телефону, а я не стал ее останавливать.

– Не отвечает. Ну да бог с ним.

– Мам, да сядь ты уже. Пожалуйста. Не суетись.

– Да уж, конечно! Сын про меня вспомнил в кой то веки, а ты говоришь «не суетись»!

– Ой, да ладно тебе, мам. Не преувеличивай.