Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни

– Войдите!

В дверях стоял Джимми. У него был странный, непривычно смущенный вид, так непохожий на то, каким я его обычно видела.

Джимми вошел в кабинет, осторожно закрыв за собой дверь и пристально, испытывающим взглядом уставился на меня. Я предложила ему сесть. Он присел напротив меня в кресло и потупил глаза. Это было удивительно.

– Джимми… у вас ко мне какое-то дело?

– Да… Нина… я даже не знаю, как сказать вам… Я по натуре робкий человек…

Я еще больше удивилась. Что за анекдот?! Джимми – робкий человек? Это что-то новое! На меня он с самого начала произвел впечатление самоуверенного и нарцисстичного мужчины. А тут вдруг такая болезненная стеснительность! Я почувствовала, что в этом было что-то «нечисто». Куда он клонит?

– Ну так скажите как-нибудь, Джимми. Что-то случилось?

Меня понемногу начинал разбирать смех, я стала догадываться в чем дело. Женщины всегда чувствуют подобные вещи – кожей. Но решила не помогать ему. По-прежнему удивленно, непонимающе смотрела на него.

– Нина… я очень стесняюсь… надеюсь, что вы поймете меня… В общем… я влюблен. Как только увидел вас тогда, в кабинете мсье Сарача, был поражен… просто заболел…

Я едва удержалась, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Этот цирк уже больше не удивлял меня. Джимми так долго мялся и попеременно то бросал на меня смущенные взгляды, то прятал глаза, что я уже знала, что он провозгласит мне что-то в этом роде. Изобразив как можно более сочувственное лицо, я мягко сказала ему:

– Джимми, мне, конечно, приятно, что я вам так понравилась, но только зачем вы мне все это говорите?

Он опешил, изумленно уставился мне в глаза.

– Как зачем?! Чтобы вы знали, что я влюблен в вас!

– А зачем мне это знать?

Джимми распахнул свои глаза еще больше.

– Как зачем?! Чтобы вы знали, что я чувствую к вам… То есть хочу сказать… то есть спросить, могу ли я рассчитывать на взаимность? Я хоть немного нравлюсь вам? – он снова застенчиво смотрел мне в глаза, ожидая ответа.

Я с трудом удерживалась от смеха, но не хотела обижать его. Чувствовала, что он очень гордый и самолюбивый, как все люди, имеющие о себе очень высокое мнение, привыкшие к легким победам – это казалось очевидным. И если так, то, значит, был и злопамятным тоже. А нам нужно было работать вместе. Я решила подойти к вопросу с дипломатией.

– Джимми, вы, несомненно, интересный мужчина. При других обстоятельствах я, верятно, дала бы шанс и вам и себе. Но мне известно, что вы женаты и отец двоих детей. Поэтому мой ответ: нет. Но это совершенно не умаляет ваших достоинств.

Джимми резко занервничал.

– Нина, это ничего не значит! Я почти не женат… это только вопрос времени! Скоро собираюсь разводиться!

Вот тут я уже не смогла удержаться – от души рассмеялась.

– Ну вот когда разведетесь, тогда и поговорим!

В дверь постучали. Это была моя коллега, Флоранс. Обнаружив наш «тандем» с Джимми, она смутилась и попятилась обратно.

– Нет, нет, Флоранс, заходи! Мы уже закончили обсуждение вопроса с мсье Джимми, – пригласила я.

Джимми вскочил и ушел, не попрощавшись.

На следующий день его не было в офисе – он занимался делами вне нашей фирмы. А у меня было много работы, и я полностью ушла в нее, старалась не отвлекаться, забыв о нашем разговоре. Мне нужно было обязательно уложиться в срок – до конца рабочего дня. Поэтому с едва скрытой досадой ответила на звонок одной из наших секретарей, Шанталь.

– Нина, тебя просит к телефону мсье Бонэ. Будешь разговаривать?

– Какой мсье Бонэ? Я не помню такого. По какому вопросу?

– Я спросила, но он не ответил, сказал, что ты знаешь по какому.

– Хорошо, Шанталь, дай, пожалуйста…

Шанталь передала мне линию. Я удивилась – голос показался мне очень знакомым. Но кто такой Бонэ, я никак не могла вспомнить.

– Алло, Нина? Привет, это Джимми! Мне пришлось назваться Бонэ и изменить голос – Шанталь такая любопытная! Только не выдавай меня! Звоню, чтобы сказать, что жду тебя в конце улицы, в бистро возле входа в метро. Ты скоро уходишь с работы, удели мне несколько минут, ок? Не отказывайся, мне очень нужно с тобой поговорить!

Спорить было бесполезно, он был уже на месте. Мда… Джимми не привык легко отступать… Подумав немного, я решила, что, может, это даже к лучшему – вот так я спокойно объясню ему, что ему лучше заняться своей женой и детьми, чем мной. Джимми мне не подходил по всем «параметрам». Он был женат и, кроме того, очень избалован женщинами, самоуверен, самовлюблен и слишком красив. А я никогда не любила «красавчиков». В мужчине ценила прежде всего шарм, ум и душевную доброту. Это все то, что было в Жаке.

Одним словом, причин для отказа было больше чем достаточно. Подумав, я решила больше не церемониться с этим «артистом больших и малых театров», а сказать ему все, что думаю открытым текстом.

Когда я вошла в уютное бистро с мягким тамизированным светом, украшенное в моем любимом стиле «старой Франции» османских времен, Джимми сидел там за дальним столиком. Он поднялся мне навстречу и сразу подозвал гарсона – заказал два бокала шампанского. Немного помолчал, внимательно изучая меня. Затем тихо произнес: