Два билета из декрета

- Серьезно? – он вскинул брови. - Мне казалось, что подло поступаешь как раз ты. А я всего лишь работаю. Это работа, Яна, все это, - Игнатов обвел рукой кабинет, - бизнес и очень большие деньги. Помнишь ты о нашем поцелуе, не помнишь о нем – это касается только нас двоих. А вот твои трусость и желание залезть под одеяло, чтобы переждать командировку дома под сериал, могут ударить по имиджу Мельницы. Я переживу собственную любовную драму, не маленький, но твое поведение сейчас – недопустимо.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица, наверняка сделав меня еще больше похожей на измученного зомби. И без того бледная, я не могла спать последние сутки и сегодня едва держалась на ногах от волнения. В словах Игнатова был смысл, и только теперь я поняла, до чего глупо и нелепо выглядела в его глазах. Какая же я все-таки идиотка.

- У меня есть возможность подумать? - В голосе слышались накатывающие слезы.

- Сутки. Либо подписываешь заявление, либо доводишь свой же проект до финала. Твой выбор не отразится на наших отношениях: я и так  понял, что ты имела в виду своей неожиданной амнезией. 

Дверь в кабинет едва скрипнула, и за спиной раздался красивый, но какой-то отстраненный голос:

- Виталик, я занесла…

Гобра чуть запнулась на полуслове и, оглядев меня с головы до ног , добавила:

- Яна, хорошо, что ты здесь. Генеральный хотел продать боксерскую грушу и купить спиннинг для спортивной рыбалки.

- Яна уходит, Катя. Взяла выходные в счет отпуска, - слова Виталика резали острее ножа, - по семейным обстоятельствам. Яна, всего доброго, надеюсь, у вас получится отдохнуть перед важной командировкой.

- Я тоже… надеюсь.  

Я едва двигалась по направлению к выходу, ватные ноги не слушались собственную хозяйку. Даже оказавшись на улице, мне не сразу удалось прийти в себя. Сердце стучало как бешеное, в ушах раздавался протяжный звон, руки дрожали. Только в такси я поняла, что в до боли сжатых пальцах до сих пор держала заявление на увольнение.

***

Ресторан, в который меня привел Олег, оказался французским. С живыми цветами, белыми скатертями, без лягушачьих лапок, но с фондю. Это я поняла, как только мимо проплыл официант с ароматной кастрюлькой на большом подносе.

Олег перехватил мой взгляд и горделиво задрал нос. Он забронировал столик, потому что помнил, как сильно я люблю сыр, и такая забота должна была тронуть до глубины души, вот только…не трогало.

Вместо этого меня беспокоили оставшиеся дома дети, с которыми я так и не попрощалась, космический счет за сегодняшний ужин, разговор с мужем, и ядовитое послевкусие, ртутью осевшее в памяти, после встречи с Игнатовым.

На дне сумки лежало смятое заявление на увольнение с открытой датой и само это действовало на меня как криптонит на Супермена. Меня скручивало в турецкий бублик от одной мысли, что чертова бумажка просто существует. Но ни порвать, ни выкинуть ее я не смогла, посчитав это не правильным. Заявление осталось во внутреннем кармане сумки, единственном, который закрывался на молнию.

- Бон суари, - приветствовал нас официант на смеси нижегородского с французским, - месье, мадам, сегодня я буду обслуживать вашу очаровательную пару. Предлагаю рассмотреть карту вин и начать с легкой закускИ. - Он старательно сделал ударение на последней гласной, думая, что именно так говорят в лучших домах Парижа.

- Ваше фирменное фондю, пожалуйста. Нарезку... Яна, ты что хочешь? - И не дождавшись ответа, добавил: - Порекомендуйте что-нибудь лучшее из вашей кухни… Ммм, хотя нет, мы положимся на ваш выбор, правда, дорогая? И подходящее к сыру вино. - Захлопнул папку с меню, чтобы услышать, как молодой мальчик дословно повторяет его заказ. Олег высокомерно задрал голову, давая понять, что официант все правильно запомнил, но как только тот развернулся к кухне, муж спохватился и добавил уже другим тоном: - Вино не дороже двух тысяч! И не старше возраста моей супруги, а ей всегда восемнадцать.

Олег перевел взгляд в мою сторону, но я даже не улыбнулась в ответ. Почему-то в этот раз комплимент не показался мне забавным, а наоборот: неуместным и пошлым. Собственные реакции на слова мужа настораживали, пугали.

- Тут ужасно, - сообщил Олег, когда мы остались наедине, - не ресторан, а цирк шапито.

- Думаешь, а мне нравится? По-моему, миленько, - исключительно из вредности ответила я.

Когда нам принесли блюда, стало ясно, что Олег был прав. Поданное вино неприятно щипало язык, сыр горчил, корнишоны оказались слишком уксусными, ветчина жирной, грибы грибными, и только гренки из белого хлеба не подвели. Я нервно отщипывала корочки, пока муж рассказывал… О чем он говорил я поняла не сразу.