Два дня в апреле

Вот Джек, тот бы горевал. Наверняка! Не так, конечно, словно весь мир рухнул с её уходом из жизни, но он бы искренне опечалился. И изредка даже вспоминал бы о ней. Например, когда едет забирать очередного клиента. Или когда готовит себе ужин, запекает отбивную. Наверное, вспомнил бы те дни, когда они были счастливы вместе. И в такие минуты ему бы стало по-настоящему грустно.

А вот Дафния… Интересно, она бы её оплакивала?

Мелодично звякает небольшой колокольчик в дверях цветочной лавки. Несколько минут пятого.

— Мне надо что-то на могилу, — говорит она пухленькой молодой женщине, стоящей за прилавком. — На ваш выбор, пожалуйста.

Цветочница компонует ей букет из белых цветов, красиво аранжируя его зеленью.

«Вечная память», — пишет Изабель на карточке, намереваясь возложить цветы на могилу мужчины, которого едва знала при его жизни. Да и помнит она его плохо, ведь они так редко встречались. Кладёт букет на заднее сиденье машины и берёт курс на кладбище. Благо здесь совсем рядом.

Прошёл почти год с тех пор, как она была на кладбище в последний раз. Изабель вспоминает, как они все сгрудились вокруг свежевыкопанной могилы. Рядом на траве стоит гроб с телом Финна. Дафния (на неё страшно смотреть!) — глубоко запавшие глаза, беззвучные слёзы льются в три ручья по щекам. Рядом Джек, молча поддерживает её за талию. Уна рыдает во весь голос и всё время льнёт к Джорджу. У матери Финна глаза абсолютно сухие, она уставилась прямо перед собой и, судя по всему, никого и ничего не видит. Чуть поодаль коллеги Дафнии по работе. Отдельно кучкуются друзья семьи, родственники, соседи.

«Сьюзен Дарлинг», — читает она надпись на надгробном камне. Памятник уже стоял здесь, когда хоронили Финна. «Любимой жене и матери», — выбито чуть ниже. А ещё ниже — имя самого Финна. «Должно быть, Дафнии тяжело разглядывать этот памятник, — думает Изабель. — Тяжело, всякий раз, навещая могилу мужа, мысленно представлять себе, что вот теперь он снова вместе с той, кто была его женой при жизни. И вот надгробный памятник соединил двух усопших супругов уже навечно. А где прикажете упокоиться его второй жене, когда придёт её срок? Пожалуй, Дафнии стоило бы подумать об этом заранее».

Изабель кладёт на могилу цветы, красиво заплетённые травой. Рядом уже лежит великолепный букет жёлтых роз в тиснённой светло-зелёной бумаге. Наверняка от Дафнии!

Изабель молча замирает у подножия, крепко стиснув руки в карманах. Уже начался дождик, правда, пока она шла к могиле Финна, он был небольшим. Но с каждой минутой дождь усиливается. А она, как назло, забыла зонтик дома. Можно только предполагать, что останется от её причёски, с которой так возился сегодня Деймиан. Впрочем, причёска ей уже больше без надобности.

И вдруг, совершенно неожиданно для себя самой, она чувствует, как по её щеке скатывается слезинка. Что это? Неужели она оплакивает Финна? Но ведь они были едва знакомы.

Следом выкатывается ещё одна слеза, потом ещё… И вот уже слёзы неудержимо заливают всё её лицо. Она достаёт из сумочки бумажную салфетку, пытается отереть слёзы, но они всё льются и льются. Бог его знает, когда она плакала в последний раз. Но сейчас она плачет по-настоящему. Уже даже не плачет, а рыдает, заглушая собственные всхлипы салфеткой. Плечи содрогаются от рыданий. «Вот оно всё и выходит наружу», — думает она. Собственное одиночество, разочарования, грусть, все те ошибки, коих она успела совершить так много. Тут и Джек, и Дафния, и Алекс, и Кон. Скольким из них она причинила зло? А сколько зла претерпела сама? И вот, стоя посреди кладбища в промозглый апрельский день, она изливает свою душу, всю свою боль, накопившуюся в ней за столько лет, слезами. И она не в силах остановиться, заставить себя прекратить рыдать. Пусть же слёзы омоют ее душу, пусть себе льются, выходят наружу до самой последней слезинки. Такие же немилосердные и горькие, как и дождь, который беспощадно поливает её сверху.

Но вот мало-помалу слёзы пошли на убыль, она и понятия не имела, сколько прошло времени. Но главное, она наконец-то смогла сделать глубокий порывистый вдох, потом ещё один и ещё… Изабель вытирает распухшие глаза краем насквозь мокрого рукава пальто, ибо бумажная салфетка уже давно намокла под дождём и превратилась в совершенно бесполезный комок влажной бумаги. Она поднимает голову и оглядывается по сторонам. Рядом никого. Слава богу, никто не видел её минутной (нет, гораздо больше, чем минутной!) слабости.