Два долгих дня

— Я не молодой человек: мне трудно изменить свою жизнь. Я вырос на Западе; многие здешние недостатки коренятся и во мне самом. К тому же я хочу жить там, где родился. И мне кажется, я и мне подобные не бесполезны тут. Представьте себе, во что превратится Западная Германия, если из нее эмигрируют достойные люди. Это будет нашей капитуляцией перед злом.

«Пожалуй, второй раз его не склонить к молчаливому согласию с подлостью», — подумал Анатолий Яковлевич. Он верил Луггеру; ему нравилась даже его манера разговора. Он волновался, жестикулировал, постоянно на ходу взъерошивал свои и без того торчащие во все стороны густые волосы, теперь уже почти седые. Михайловский не думал, что этот человек может быть столь темпераментным. Там, в госпитале, он не казался эмоциональным. А может быть, всегда вынужденная скрытность делает самого живого человека аморфным… Они подошли к гостинице. Михайловский протянул Луггеру руку:

— До завтра.

— Я не сомневаюсь, что все кончится хорошо, — сказал Луггер, прощаясь.

…В папке аккуратными пачками лежали фронтовые письма военного врача Ганса Луггера из-под Сталинграда жене Лизелотте Луггер в Касселоберцверен, Линденштрассе, 17, кв. 9. Полевая почта 34326..

Писем было много. Михайловский вначале читал их строчка за строчкой, но вскоре, чувствуя усталость, стал лишь просматривать их, останавливая свое внимание там, где встречалось нечто действительно интересное. Не верилось, что автор этих строк и нынешний, только что говоривший с ним Луггер — один и тот же человек…