Два долгих дня

«26.11.42.

Я снова живу в своей старой землянке, которую построили недели три тому назад перед самым городом. Долго ли еще сможем мы держаться в построенном русскими по немецкому образцу котле? Мы, конечно, могли бы прорваться, но это значило бы на несколько месяцев затянуть дело. И, таким образом, не произойдет того, что ждут красные. Мы не бьемся о стенки котла, сидим мирно и ждем приказа фюрера. Что это будет важный приказ — ясно всем. Может быть, все это кончится котлом, в котором мы будем стеной, а не содержимым. Доверие к фюреру после двух-трех недостойных нас дней крепче, чем когда-либо. Даже в самые неспокойные часы ни одна душа не усомнилась в нем… Эти дни мы все не скоро забудем. Я никогда еще не воспринимал столь драматично…»

«28.11.42.

Какие из моих писем доходят до тебя — не знаю. Мы сейчас, ведем оборонительные бои, думаю, что до вас такие сведения уже дошли. После семи дней разъездов, наступлений, обороны и т. д. мы снова оказались на нашем старом месте… Предстоящее время для нас будет трудным: нам придется мерзнуть, отбиваться и, возможно, потуже затянуть ремень. Все равно! Мы знаем, что нам нужно все претерпеть ради нашей жизни и жизни Германии, а главное — ради нашего фюрера, в которого все верят, как в скалу. То, что мы совершили до сих пор, было нелегко, а то, что нам предстоит, будет еще труднее. Но мы выдержим.

Обо мне не беспокойся. Я выполню свой долг, я молод и здоров, так что сделаю все, что надо. Знаю, что мне повезет, как везло до сих пор. А если же нет, то важнее, чтобы битва, которая разыгралась, стала победной для нас. Битва эта будет иметь решающее значение в этой войне. Если волна будет выиграна, то весь народ станет за теми, кто все отдал для них. Если же эта война, что быть не может и не должно, будет проиграна, то ни для одного порядочного немца нет больше места на этой земле. Ведь нужно же иметь что-то, из-за чего стоит жить, нужно иметь дом для детей и внуков. В еврейском же мире для нас не может быть никакой жизни. У фюрера теперь много забот о нас. Мне его от всей души жаль. Но он поможет нам, чтобы этот кризис превратился в победу, а тем, кто идет к нам на помощь, придется ускорить свой марш, ибо они знают, что поставлено на карту. Не очень беспокойтесь о нас. Что бы ни принесло нам будущее, никогда не забывайте, что человек, служащий своему народу от всего сердца, Адольф Гитлер — самый великий немец…»

Михайловский закрыл папку.