Два года на палубе

Тяжесть мокрых шкур, которые нужно было возить в тачках, непрестанная работа в согнутом положении над растянутыми шкурами, вонь от чанов, в которых нам приходилось стоять по колено в рассоле, чтобы утаптывать шкуры, — все это делало нашу работу неприятной и утомительной. Но мы скоро притерпелись ко всему, а относительная свобода примиряла нас с таким существованием. Здесь никто не «затемнял» нас и не изводил придирками, а когда дневной урок был выполнен, нам оставалось только постирать одежду, переодеться и наслаждаться покоем Впрочем, были и исключения: дважды в неделю нам приходилось ходить за дровами для кухни. В окрестностях Сан-Диего леса очень мало, а настоящих деревьев — ни единого на многие мили вокруг. В городке жители отапливают дома сучьями кустарника, за которыми посылают индейцев. К счастью, здешний климат столь мягок, что дома не нуждаются в обогреве, и огонь разводят только для приготовления пищи. Добывание топлива было великой обузой, ибо вся более или менее подходящая растительность вблизи складов была давно вырублена, и нам приходилось ходить за сучьями за милю или две и тащить их на собственных спинах, так как в холмистой местности пользоваться ручной тележкой было невозможно. Два раза в неделю, обычно по понедельникам и четвергам, сразу же после обеда мы отправлялись на заготовку, и каждый вооружался топором и длинной веревкой. Сзади тащили тележку, вслед за которой бежала вся собачья колония, не упускавшая случая посетить заросли и всегда приходившая в возбуждение при виде наших приготовлений. Мы тянули за собой тележку, пока для этого была хоть малейшая возможность, после чего оставляли ее где-нибудь на открытом месте, а сами разбредались в разные стороны, каждый своим курсом. Нередко приходилось удаляться от тележки чуть ли не на целую милю. Отыскав подходящие заросли, нам прежде всего приходилось расчистить подлесок, чтобы подступиться к самим деревцам. Деревца эти редко превосходят по высоте пять или шесть футов, а самое высокое, виденное мною, было не больше двенадцати, так что после срезания множества мелких сучьев от самого дерева оставалось совсем немногое. Нарубив достаточное количество сучьев, для того чтобы можно было унести их на спине, оставалось связать их веревкой и, взвалив себе на плечи, брести с топором в руке вверх и вниз по холмам к тележке. Чтобы наполнить ее, каждому приходилось собрать по две добрых ноши, и только после этого можно было медленно возвращаться к берегу. Мы появлялись там только к закату, завершая день разгрузкой тележки, укрыванием на ночь шкур и ужином.

И все-таки эти экспедиции за дровами всегда доставляли нам удовольствие. Ходить по лесу в сопровождении своры собак, вспугивать по дороге птиц, змей, зайцев и лисиц, разглядывать диковинные деревья, цветы и птичьи гнезда было намного приятнее однообразной судовой работы, где всегда что-либо выбираешь или на что-либо наваливаешься. Нередко с нами случались всяческие приключения. Здесь, как и в остальной Калифорнии, водится множество койотов, о которых я уже упоминал. За ними неутомимо охотились наши собаки и зачастую устраивали настоящую погоню, хотя настигнуть этих «нахалов» им удавалось весьма редко. Койот не уступит собаке в поединке, но поскольку за нами увязывалась целая свора, почти никогда не случалось честной схватки один на один. Как-то раз одна из наших собак, правда не очень крупная, напала на койота, но ей пришлось так плохо, что, не приди мы на помощь, она могла бы поплатиться жизнью. Правда, у нас все же был пес, доставлявший койотам много неприятностей. Это было отличное крупное животное, превосходившее по силе и резвости многих своих сородичей. Он родился в Англии от мастиффа и борзой. От матери он унаследовал вытянутую морду, длинные ноги, поджарое туловище и пружинящую походку, от отца — тяжелые челюсти и широкую грудь. Когда пса привезли в Сан-Диего, один английский матрос заметил, что мордой он похож на герцога Веллингтона, которого этот англичанин видел однажды в Тауэре. И действительно, в нем было что-то, напоминавшее черты герцога. С тех пор его звали не иначе, как Велли, и он сделался общим любимцем. Когда случалась погоня за койотами, этот пес всегда опережал других собак на несколько ярдов, и, кроме того, ему удалось задавить двух этих зверей в честных поединках. Наша свита нередко развлекала нас. Бывало, послышится отрывистый лай койота, и в то же мгновение собаки срывались в погоню со всех ног. Велли, как всегда, шел впереди, и казалось, будто он летел над кустами, а за ним Фанни, Фелисианы, Чайлдерсы и прочие спаниели и терьеры. Позади двигались тяжелые силы — бульдоги и прочие, у нас были собаки всех мастей и пород. Преследование чаще всего кончалось неудачей, и через каких-нибудь полчаса собаки, едва переводя дух, возвращались назад.