Два года на палубе

Управление осуществляется по принципу деспотической демократии, ибо в стране отсутствует не только обычное право, но и вообще все то, что мы называем законностью. Законы вводятся и отменяются по прихоти властей и столь же причудливы, сколь капризны сами власти. Формально полагается посылать представителей в конгресс, заседающий в Мехико, но, поскольку поездка в столицу и обратный путь занимают несколько месяцев и само сообщение крайне затруднено, депутат обычно сидит на месте в качестве постоянного члена конгресса, прекрасно сознавая, что у него дома скорее произойдет революция, прежде чем он получит ответ из столицы по какому-нибудь делу; а если кто-нибудь станет претендовать на его место, ему остается только вызвать соперника на дуэль и таким образом решить проблему переизбрания.

Политические перевороты случаются в Калифорнии довольно часто, и обычно их устраивают люди, стоящие на нижней ступени общественной лестницы и попавшие по разным причинам в отчаянное положение, подобно тому как политические организации могут создаваться подобными людьми и в нашей стране. Конечно, единственная цель таких людей — отхватить кусок пожирней. Но, вместо того чтобы жульничать на выборах, печатать пасквили в газетах, устраивать званые обеды и раздавать лживые обещания, как это делается у нас, они просто берут в руки мушкеты с примкнутыми штыками, захватывают пресидио и таможню, делят добычу и провозглашают новую власть. Что касается закона, то он им неизвестен, здесь его заменяют чувство страха или решительность. В Пуэбло-де-лос-Анхелес некий натурализовавшийся янки, перешедший в католичество и взявший себе жену из местных, в один прекрасный день был зарезан у себя дома на глазах у всего семейства мексиканцем, с которым недавно поссорился. Другие местные янки схватили убийцу, а само дело представили на рассмотрение генерал-губернатору. Однако тот отказался сделать что-нибудь, и соотечественники убитого, потеряв надежду найти справедливость, заявили, что сами свершат правосудие. По стечению обстоятельств в Пуэбло собрались тогда тридцать или сорок вооруженных трапперов из западных штатов, и они, объединившись с местными англичанами и американцами, которых также набралось человек тридцать, захватили город и, прождав некоторое время, приступили к суду над убийцей, руководствуясь законами своей страны, то есть избрали судью с присяжными, допросили свидетелей и самого преступника, затем признали его виновным, приговорили к смерти и расстреляли на глазах у всего города. Перед казнью имя каждого участника судилища было записано на отдельном листке бумаги, а все листки положены в шляпу, чтобы осуществить приговор по жребию, ибо все до единого рвались исполнить свой долг. Потом вынули из нее двенадцать записок, люди взяли свои ружья и, выстрелив по команде, уложили несчастного на месте. Он был пристойно похоронен, а город был возвращен своим прежним властям. Тогда генерал, сидевший в Сан-Габриеле и носивший титул, от которого не отказался бы и кастильский идальго, выпустил воззвание длиной с фор-марса-булинь, в коем угрожал изничтожить всех бунтовщиков, однако не двинулся ни на шаг из своего форта, прекрасно сознавая, что сорок охотников из Кентукки вместе с дюжиной англичан и янки не уступят целому полку полуголодных метисов Это случилось, когда мы стояли в Сан-Педро (ближайший от Пуэбло порт) и узнали все подробности от очевидцев. Через несколько месяцев на большой дороге между Пуэбло и Сан-Луис-Реем был снова убит человек. Его убийцами оказались его жена и мужчина, с которым она сбежала из дома. Согласно одной версии, иностранцы преследовали их и застрелили обоих. Другие утверждали, что никто ни во что не вмешивался, поскольку дело касалось одних только аборигенов. Мне даже показывали в Сан-Диего человека, который будто бы и был убийцей. Может быть, в этих рассказах перепутались два разных случая.

Но когда преступление совершали индейцы, правосудие или, вернее, месть не были столь медлительными. Как-то в воскресенье, когда я был в Сан-Диего, к сидевшему на лошади индейцу подошел его соплеменник, с которым у него произошла размолвка, выхватил длинный нож и вонзил его прямо в сердце животного. Индеец спрыгнул с падающей лошади, тоже выхватил нож и ударом в грудь положил противника замертво. Парня схватили, заперли в «calabozo», то есть в каталажку, и продержали там, пока не пришло решение из Монтерея. Через несколько недель я увидел несчастного — он сидел на голой земле перед calabozo; его ноги были прикованы цепью к столбу, на руках надеты наручники. Для него не оставалось почти никакой надежды. Хоть он и действовал в запальчивости, а убитая лошадь была у него самой любимой, но он был индеец, и это решило дело. Еще через неделю я узнал, что его застрелили. Эти несколько примеров дают представление о том, как отправляется правосудие в Калифорнии.