Два лепестка моли. И сжечь все к чертям (СИ)

«Да, мам. Мне очень, очень больно».

— Нет, — Грейнджер наспех вытерла щёки. — Просто… лампа сильно светит. Глаза очень чувствительные.

Господибоже…. Как больно.

— Ох, — улыбнулась Джин. — Осталось совсем чуть-чуть.

— Да, совсем. Чуть-чуть, — повторила за ней Гермиона и легла на место.

Оставшиеся десять минут прошли в молчании, за которым Гермиона вновь и вновь вспоминала то, как уничтожала воспоминания родителей о себе. Крупицу за крупицей, не надеясь вновь их увидеть. Ей было нужно, чтобы они пропали. Чтобы спасти их. И вот теперь, когда всё кончено…

Она сидела перед мамой, которая её не помнила. Совершенно.

Но надежда есть. Макгонагалл отменила наложенный обливиейт. Оставалось только ждать. Хуже было бы, если бы кто-то наложил поверх заклятия Гермионы ещё одно такое же. Восстановить память второй раз невозможно.

Повторный обливиейт опасен. И память больше не вернётся.

Уже тогда, когда Джин провожала Гермиону к двери, она сделала то, зачем сюда и собиралась. Ей хотелось бросить бомбу. Чтобы ускорить процесс. Хотя бы попытаться. И в тот самый момент, когда мама отворачивалась, попрощавшись с ней, Гермиона окликнула её:

— Мам?

Шаг Джин стал тише, и женщина остановилась, обернувшись к ней.

— Вы что-то сказали? — лицо не вытянулось в испуге или в гримасе. Оно было таким, будто ей и вправду послышалось.

— На самом деле меня зовут Гермиона… — Грейнджер сжала ручку входной двери. — Просто… было бы здорово, если бы вы были моей мамой… До свидания.

И вышла на улицу, ускоряя бег, сворачивая за угол и склоняясь вниз, будто пробежала марафон. Было чертовски больно. И эта резь сохранялась до самого прибытия в Косой переулок. Даже когда она входила в магазинчик «Всевозможные волшебные вредилки», её всю колотило.

Гарри аккуратно спросил, как всё прошло, а она так же легонько пожала плечами. Без единого слова. Они встретились взглядами и вымученно улыбнулись. Он крепко сжал её плечо и, кажется, сказал, что «всё наладится». Гермионе хотелось в это верить.

Джордж вернулся из Франции ещё в понедельник, возобновив работу в магазине. Казалось, отдых был хорошим решением. Он поправился, щёки больше не облепляли его лицо, словно кожу натянули на череп. Он чаще улыбался и подшучивал над клиентами, пока они втроём ходили по магазинчику.

— Там уже толпа собралась, — Джордж тыкнул пальцем в окно, за которым стояли зеваки, пришедшие посмотреть явно не на фейерверки на стойках. — Могу вывести вас через чёрный ход.

Гарри закачал головой в несогласии.

— Какая разница. Интерес скоро утихнет, и мне не хочется больше скрываться…

Гермиона согласилась с ним. Тем людям просто нужно было увидеть их. Убедиться. Это было как ещё одним доказательством, что война закончилась. Больше нечего бояться. Просто нужно жить дальше.

Джордж с Дином вынесли на улицу два ведра, наполненных фейерверками, прикрепив к стеклу магазина объявление о скидке на эти товары. Это было решением Уизли — пока Гермиона и Гарри стояли у толпы, он будет продавать товары, у которых скоро закончится срок годности. Идеальный маркетинг.

Люди кинулись к ним как только они вышли на улицу. Окружив Гарри и Гермиону, они улыбались, трогали их за руки, говорили слова благодарности и восхищения.

— Гарри! — выкрикнул какой-то мужчина. — Подпиши мне, пожалуйста, газету!

Поттер улыбнулся, принимая из его рук ещё и откуда-то взявшееся перо, и оставил вместо подписи просто своё имя.

— И мне! И мне, пожалуйста!

Это длилось больше пяти минут. Гарри и Гермиона поочередно передавали друг другу газеты, клочки пергаментов, даже книги, оставляя на листах свою подпись. Ей даже удалось расписаться на чьём-то карманном зеркальце.

Она посмотрела вперёд, на мужчину, который пожал ей руку, и взглядом мазнула дальше его головы. На той стороне улицы невозможно было не заметить его. Гермиона его словно почувствовала. Это было странным ощущением. Чего-то непонятно-неприятного. Малфой стоял замершей статуей. С накинутым на голову капюшоном мантии, он смотрел прямо на неё. И в этом взгляде был… ужас?

Людей становилось меньше. Кажется, кто-то даже входил в магазин Джорджа после автографа, попутно спрашивая его, что приобрел сам Гарри Поттер. Джордж, естественно, называл самый дорогой товар.

Гермиона закатила глаза, взглянув на Уизли. И чуть было не уронила книгу на землю, но резко — и безуспешно — попыталась её поймать. В тот самый момент, когда книга должна была упасть, её подхватили чьи-то руки. Грейнджер подметила, насколько длинными были чёрные лакированные ногти девушки.

— Держите, — она распрямилась, уставившись на Гермиону с обаятельной улыбкой.

— Спасибо…

Грейнджер смотрела на девушку и не могла оторвать взгляда от прозрачно-голубых глаз. Ей было стыдно вот так рассматривать её перед собой, настолько она была привлекательна. И когда их руки соприкоснулись, Гермиона вновь обратила внимание на её маникюр. Острый ноготь чуть задел её указательный палец, и в это самое время раздался взрыв.

Сердце упало в пятки. Через секунду послышался смех Джорджа, который решил запустить фейерверк, чтобы наглядно показать свой товар.