Два лепестка моли. И сжечь все к чертям (СИ)

Ощущение мерзкое, страшное. Оно ползло по стенам, прямо на потолок, чтобы сорваться на их головы и придавить в обоюдной боли. И почему-то именно в этот момент. Именно сейчас Малфой вспоминал то, что не должен…

Он вспоминал спасительный поцелуй Грейнджер. Её губы на своих губах. То, как она забрала боль одним лишь касанием… господи…

Воспалительный процесс его мыслей начал разгон. Он жёгся. Стучал по голове с внутренней стороны, просто потому что Драко поверить не мог, что Грейнджер удалось обезвредить кусачую боль собой. Так нельзя. Не с ней. И он схватил вытянутую руку Мортиферы, толкая её на пол, придавливая своим телом, впиваясь в её губы.

Просто, чтобы доказать себе — любой поцелуй способен избавить от кандалов рези и агонии внутри.

Секунда.

Вторая.

Ничего, кроме омерзения, он не ощущал. Это чувство стало даже больше, чем боль, которая не прекращалась. Он со смачным звуком разлепил их губы, отползая назад, клонясь в бок, падая.

Ничего не закончилось.

И поцелуй не спас…

Они лежали на полу, глядя прямо в потолок. Белый, как мразь, ровный, как их восстановленное дыхание. Сколько прошло времени? Минуты? Часы? Боль ещё ощущалась в кончиках пальцев, как ужасное послевкусие.

— Так соскучился по мне, что решил трахнуть прямо во время этого? — уверенно хмыкнула она.

Её даже касаться не хотелось. Потому что уберёшь руку, и она будет в чужой крови и смерти. Вот из чего состояла Мортифера.

Драко молчал. Сил не осталось.

— Я не могу аппарировать в Хогвартс, — вдруг сказала она. Даже в Хогсмид, меня отбрасывает назад…

Сердце сжалось от её слов, и он согнулся, чтобы сесть и посмотреть на неё сверху вниз.

— Чужаков не пускает. Защита, — ответил он. — Найди себе жертв в другом месте.

— Но там ты…

Он поднялся и щёлкнул пальцами, магией стряхнув с одежды пыль. Сделал шаг прямо к её голове. Вот бы поднять ногу и с силой размозжить ей череп. Сделать так больно, как она делала Нарциссе.

Мортифера распахнула глаза, и в этом цвете океана она казалась такой умиротворённой. Пока не шевелилась. Пока не говорила. Пока было неизвестно, какой монстр скрывался внутри неё.

— Я знаю, о чём ты думаешь, — протянула она. — Твоя ненависть ко мне только заводит. Но ты же знаешь, что я твоя судьба…

И именно сейчас, именно в этот момент, из него само вырвалось, как факт, как жирная точка:

— Или же моя судьба моли…

— Что ты говоришь? — она поднялась и встала напротив него, так близко, что он чувствовал запах её любимых вишнёвых сигарет. — Я не расслышала.

В его ответе будет ноль смысла для неё. И будет ли смысл для него?

Он развернулся, чтобы аппарировать, но его кисть крепко обхватила её рука.

— Я даю тебе ещё немного времени, Драко, — голос бесцветный, но с оттенками злости и крошки стекла. — Скоро я приду. И мы исполним долг.

Он вырвал руку, но прежде почувствовал вложенную в ладонь твёрдую бумагу. Когда он повернулся, Мортифера исчезла, оставляя его наедине с тем, что вручила ему на память.

На ней трое.

Он помнил тот день.

Прямо перед битвой за Хогвартс.

В тот день Нарцисса настаивала на колдографии. Будто чувствовала смерть. Сына ли, свою ли. Или же их обоих. Сделала «просто на память», так она сказала, прежде чем подойти к нему и положить ладонь на щеку. И прежде, чем вспышка осветила комнату, сбоку Драко стало резко холодно. Мортифера успела в самый последний момент.

Даже на снимке Драко с опаской оглядывался на ту, кого ненавидел. Даже в этом кадре Мортифера отобрала у него последний взгляд на мать…

Ей осталось отобрать только его жизнь…

В Хогвартс Драко вернулся на следующий день. Ленивый воскресный вечер ощущался в каждом, кого он встречал, пока шёл в общежитие Слизерина. Такой он помнил школу на первых курсах. Было легко дышать здесь. Не чувствовался напалм раскалённых стен от заклятий и пепла от сожжёных тел, которые витали здесь с прошлой весны.

Кажется, всё налаживалось.

Будто и не было этих ужасных лет.

Он даже немного завидовал. Завидовал их жизни, которая давала всем второй шанс. Вот только не ему. Будто он проклят всеми богами и всеми способами. Вот его участь — на ладони.

Малфой упал на кровать, вдыхая одиночество. Глядя на колдографию в руке, он пытался соскрести ногтем лицо Мортиферы. Оставить на фото лишь двоих. Себя и Нарциссу. Не выходило. Монстр на карточке заезженной плёнкой из раза в раз хватал его за руку, привлекая к себе внимание.

Он думал, что бы она сделала вчера, если бы он не взорвал фейерверки и не отвлёк внимание, не схватил бы её за шиворот и не аппарировал в менор.

Скорее всего, ничего.

Мортифера признавалась ему, как ей нравился Поттер. Она видела в нём силу и ставила на то, что именно он одержит победу в битве с её отцом. Волан-де-Морта Мортифера считала слишком уверенным в своей победе, а потому слабым. Слепцом.

«Молодость всегда выигрывает у старости, Драко».