Два лепестка моли. И сжечь все к чертям (СИ)

Она потёрла переносицу, вновь вспоминая то, что не должна. Тот дикий и рваный поцелуй. Язык, который впивался в её рот, как бешеный, чуть не доставая до самых гланд. Лишь бы выплеснуть из себя боль. Господи. Когда это всё прекратится!

Подперев подбородок кулаком, Гермиона дырявила спину Малфоя, который сидел впереди вместе с Пенси. Роковое расположение парт, которое выводило её из себя. Почему он сел именно перед ней?

— Мисс Паркинсон, ответите на этот вопрос? — Слизнорт, улыбнувшись, отошёл от доски, на которой только что вывел тему урока.

«Малые яды».

Гермиона уже мысленно пересказывала виды ядов, пока Пенси, подглядывая в учебник, всё ещё перечисляла их. Но она каждый раз обрывала себя, слыша, как Драко впереди неё кашлял. Ей это сразу не понравилось. Он подносил кулак ко рту, хрипло прочищая горло, и когда Гермиона чуть нагнулась в сторону, заметив на ребре ладони кровь, то почувствовала дикий страх. Такой сильный, что тело словно окаменело.

Малфой извинился, поднялся на ноги и вышел за дверь.

Гермиона чувствовала давление на виски. Чувствовала, как сжимались кулаки, которые удерживали её ноги, прижимая к стулу. Всё её тело буквально кричало ей:

«Сиди на месте!»

Но этот гидравлический пресс под названием «тянет» давил и давил, не оставляя шанса. Грейнджер под ним расплющивалась, как пластилин. Без единого шанса.

Она даже не заметила, как хлопнула за ней дверь. Не заметила быстрый шаг, сменяющийся на бег. Не заметила, как глаза бегали по коридорам в поиске его фигуры, не заметила, как резко остановилась, когда увидела Малфоя, прислонившегося к стене, чуть не падающего, удерживающего себя одной рукой.

Гермиона открыла дверь какого-то кабинета, заглядывая в него и убеждаясь, что там никого не было, а после подбежала к нему и, обнимая за талию, резко и без оттенков произнесла:

— Сюда!

Драко отпихнул её в сторону, когда двери запечатались его же заклинанием. Она услышала характерное оглушение комнаты и, совершенно не обидевшись на эту грубость, отошла чуть назад.

— Со мной всё в порядке! — прорычал он, вытирая кровь, которая пошла носом, и глядя на свою руку. — Блядство…

— У тебя сейчас будет приступ? — испуганно спросила, подчиняясь панике.

— Да, если ты не уйдёшь отсюда. Приступ от твоей гиперчувствительности ко мне! — он распрямился, вновь и вновь поднося руку к носу, достал платок и прижал его к лицу.

Она чувствовала себя неуютно. Чувствовала несправедливость к себе. Это она отдувалась за двоих! А он совершенно не видел этого!

— Раньше крови не было, — сказала она, всё ещё стоя рядом с дверью.

Малфой хмыкнул, отстранил платок и поморщился.

— Видимо, мне осталось совсем чуть-чуть.

От этого Гермиона застопорилась, как от выплюнутой в лицо воды.

— Не говори так…

Он смотрел на неё хмурым взглядом, как на идиотку. Смотрел на то, как она сжимала своё предплечье. И вдруг шагнул к ней.

Боже.

— Ты делаешь большую ошибку, помогая мне, — ещё шаг. — Оборви свои чувства доброты и симпатии ко мне сейчас же, пока не стало поздно.

«Уже поздно».

Грейнджер ощущала, как сильно вжалась лопатками в дверь, глядя на то, как он всё надвигался и надвигался на неё. Глядя на его безразличие. И давилась этим.

В глотке ком. И сглотнуть не получалось. Обида жгла и увеличивалась в размерах, как раковая опухоль. Больно. Ей скотски больно.

— Раз такой умный, залезь мне в голову, Малфой. Посмотри, что ощущаю я!

И её смелый шаг вперёд.

Они стояли так близко, что Гермионе пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. С такой же злостью.

Но теперь он смотрел на неё с холодным и отстранённым видом, будто заранее устав от этого разговора.

Больно.

Обидно.

До скрипа зубов.

Гермиона резко обхватила его жилет, сжимая в пальцах шерстяную ткань.

— Ну же, — зарычала она. — Загляни в мою голову!

Она не плакала. Нет. Просто глаза затмила мутная плёнка, когда Малфой вторгся в мысли, кладя свою руку поверх её. В висках рвало от каждой картинки, которую он просматривал. От каждой мысли, которую он нескромно читал. Считал каждую мурашку на её теле, когда дело касалось его. Малфой просто узнал всю правду. Так же резко, как в тот вечер у Слизнорта, когда он увидел её метку.

Иллюзия распалась, когда он вновь отпихнул её от себя, с корнем вырывая себя из её головы и дыша ртом, потому что из носа вновь текла кровь.

— Это ложь. Это всего лишь чары, Грейнджер, — сказал он. — Это всё твоя метка!

Гермиона слабо улыбнулась, топя в этой полуулыбке горечь. Как будто она этого не понимала.

— Твоя тяга ко мне фальшива, — он с трудом посмотрел ей в глаза, а потом вновь отвернулся. — Не строй надежд по поводу меня.

— Надежд? — вырвалось у неё сквозь едкий смех. — Какие надежды, когда мы несовместимы? Думаешь, мне легко? Я помогаю тебе только потому, что меня влечёт к тебе из-за этого!

Взмах руки и закатанный рукав. Белизна кожи с чёткими словами, которые оба знали наизусть.

— Но почему ты целовал меня так, как будто хотел этого?

Воздух в комнате намагничивался. Можно резать без ножа. Можно чувствовать кожей это напряжение.