Два лепестка моли. И сжечь все к чертям (СИ)

Округлила глаза, услышав своё имя, словно испугалась. Всего секунда. Секунда, которой достаточно шарику, чтобы распознать правду в ответе Драко.

Он поставил локти на стол, посмотрел на Грейнджер, перекатывая шарик между пальцами. Растягивая момент настолько, чтобы обрезать нить напряжения в самый нужный момент.

— Никогда. Ни в прошлом, ни в будущем нет такого варианта, когда бы мне понравилась такая, как она…

Вот она правда.

Вот этот зелёный цвет стекла.

«Лови, Грейнджер. Я предупреждал…»

Отвлекающий бубнёж Блейза не срабатывал. Драко заметил, как покраснела её шея. Как лицо, не источающее ни единой эмоции, так и оставалось холодным. Непроницаемым. Как дёрнулось её горло — тоже заметил. Он уверен, что ком в её глотке совсем как этот блядский шарик.

«Дыши этим, Грейнджер. Вот какой я.

Вот каким стал…

Жри мою ненависть к твоей доброте, с костями и органами.

И держись… держись подальше для своего же блага».

Этого мало. Слишком. Драко крутанул палочку, останавливая её невербально там, где нужно. Там, где хотелось жёстче и находчивее. Чтобы переебало пополам. Чтобы искры из глаз. Потому что он знал, что она приняла этот вызов.

Как игра в поддавки. Никто не выиграет, но сам факт порчи нервов на лицо.

Гермиона выбрала действие, как будто хотела оградить себя от его вопроса, который явно будет полон подвоха. Забавная. Пенси махнула рукой, привлекая внимание.

— Попроси её показать метку!

За это мгновение, когда предложение Паркинсон дошло до Грейнджер, она сдалась, посмотрев на слизеринку ошарашенно.

— Нет! — резко ответила она.

Гермиона смотрела по сторонам треснутым, как стекляшка, взглядом, пытаясь натянуть свитер до пальцев. Драко не слышал ничего, кроме собственного сердца, которое билось в агонии. Его ломал сам факт того, что Грейнджер так бережно скрывала. Салазар. Это победа. Это самая что ни на есть победа. Пусть она почувствует на себе то, когда кто-то узнаёт твой секрет. Так же, как поступила она с ним, вверглась в его жизнь, как ураган, совершенно не спросив разрешения.

Да. Это его победа.

— Покажи слова на своей руке, — довольно попросил он, делая глоток. — Давай же, покажи нам всем свой маленький секрет, который ты так прячешь. Это же так приятно, когда все узнают то, что ты скрываешь…

Гермиона сковырнула ногтем кожу на большом пальце. Смотрела она теперь куда угодно, но не на него. Блейз стрелял шутками про то, что соулмейт Грейнджер оказался Филчем. Всем весело, но не ей.

Это полнейший кайф, который затапливал его с головой. Смотреть на то, как её убивало всё это. Ломало пополам, выкручивало. Смотреть на то…

…на то, как Грейнджер глубоко вздохнула, повернулась телом к нему и с нечитаемым взглядом, с разъезжающимися в какой-то больной улыбке губами, сказала:

— Хорошо, — кивнув, поднялась на ноги. — Чёрт возьми, хорошо…

Драко довольно прикусил клыком губу, когда она вытянула над столом руку, попутно беря бокал. Назло ей он смотрел в сторону, сделал пару глотков виски и услышал, как Блейз, встав рядом с ней, прочитал буквы у неё на предплечье.

— Два лепестка моли… и сжечь всё к чертям…

Это было похоже на щелчок.

Прямо в районе его затылка.

Прямо там, где сейчас скапливались мурашки. Прямо, блять, там…

— И кто же произнёс эту фразу? — спросил Блейз, садясь на место.

— Я не знаю, — спокойно ответила Гермиона, глядя вперёд, на его застывшие в теле кости. — Наверное, он ещё не объявился…

Вдох.

Выдох.

В проигрыше оказался он сам. Прямо тогда, когда её взгляд обжёг его с полным пиздецом в глазах.

Вдох. Выдох.

Казалось, он видел позади неё блеск стали любимого ножа той, кто эти слова с кожей вырежет и бросит собакам. Казалось, он забыл, как нужно дышать. Казалось, он чувствовал кровь на прикушенной губе. Казалось, сука, казалось…

— Спасибо за компанию, — Гермиона сделала последний глоток из бокала и распрощалась со всеми, быстрым шагом покинув кабинет, пропитанный её откровением. Его полнейшим провалом…

Вдох.

Выдох.

Скрип отодвигающегося стула и пара хромых шагов прямо за дверь.

Вдох.

Выдох.

И снова вдох, улавливая запах блядского пудрового шампуня…

Шаг в шаг, прямо за ней, как злющая собака, раздразнённая кровавым куском.

Рывок, и пальцы сложились прямо на стеблях моли, которые он сам же и нарисовал…

Дверь какого-то старого кабинета, в который он толкнул её, громко захлопнулась. Запечаталась и склеилась всеми защитными заклинаниями, которые он произнёс про себя как в бреду. Чтобы никто не увидел. Чтобы она не сбежала.

Чтобы…

Чтобы схватить её руку, загнуть рукав и выжечь на сетчатке зрачка эти буквы. Эти долбанные буквы, сложенные в слова, которые он когда-то произнёс.

Вдох.

Выдох.

Существуют неудобные люди.

Вот они и есть эта пара крайне неудобных друг для друга людей.

И кислород между ними усваивался слишком неудобно в лёгких, потому что общий.

Так было всегда.

Так и должно было оставаться!

— Ты сама это сделала? — он смотрел на слова на её руке, игнорируя то, как Грейнджер пыталась выдрать руку. Держал крепко, до будущих синяков. — Я спрашиваю, ты сама это сделала?