Два лепестка моли. И сжечь все к чертям (СИ)

— Мне скучно! — прямо в его рубашку, пачкая помадой белую ткань. — Ну сделай! — клянчила она, как ребёнок, становясь от этого ещё ужасней. Такие просьбы, таким тоном. — Ты же знаешь, что мне не удаётся! А мне скучно!

Драко сжал кулак. Ему вообще не хотелось здесь находиться — в собственном доме, полном людей, которых он не мог уже терпеть. Он взял её за плечи и буквально отодрал от себя, заглядывая в океан её глаз.

— Возьми свой любимый нож и сама сделай ему больно, — ответил он, будто они говорили о хлебе, который нужно нарезать. Настолько подобная ситуация была банальной в этих стенах.

— Он смотрел на меня! — шипела она. — Я чувствовала этот блядский взгляд на себе!

«Салазар».

Драко отступил на пару шагов, всё ещё разглядывая её лицо. Как такое было возможно, что под чистой гладкой кожей скрывалась гниющая кровь? Такая ядовитая, что хватит уничтожить всех на этом свете.

— Не хочу, — повторил он. — Мне тоже скучно это делать.

Он видел, как она закипала. Видел венку, которая проступила на её лбу. Видел, с какой силой она сжала свою палочку и вытянула её вперёд.

— Авада кедавра!

Зелёный луч ударил прямо в грудь Драко, прямо туда, где осталась её помада, и рассыпался на искры.

Он засмеялся самым наглым образом, заставляя девушку ещё больше выходить из себя. Драко сделал шаг вперёд. И ещё один, пока между ними не осталось несколько сантиметров и одно дыхание на двоих. Он положил ладонь на её щеку, и, как только большой палец очертил полные губы, Малфой произнёс:

— Авада кедавра, — подушечка пальца загорелась зелёным светом. Он скользнул ею по шершавой коже губ, словно размазывая непростительное, как помаду, которую она стёрла о его рубашку. — Ты же знаешь, что мы не можем друг друга убить…

— Ты забыл, что должен играть по моим правилам и не расстраивать меня? — она вновь отвернулась к окну.

— Мы уже не дети, Мортифера, — скучающим тоном ответил он ей в спину. — Мне нужно идти. Развлеки себя сама.

Дверь захлопнулась, и, пока он спускался к отцу, в груди осело чувство, что этим самым он только лишь распалил её желание уничтожить того пожирателя. Драко осточертело её видеть. Осточертело чувствовать исходящую от неё энергию смерти. Осточертело всё здесь…

Душно.

Страшно.

Одиноко.

Он отправился с отцом в банк только потому, что так легче. Легче дышать, чем в вязком болоте мэнора, заполненном чужими людьми и той, которую он предпочёл бы забыть. Люциус горделиво хлопнул его по плечу, думая, что сын учится семейному «ремеслу». Инвестиции всегда были в приоритете у старшего Малфоя. Только сейчас деньги уходили на распоряжения Волан-де-Морта.

Блядство…

— Можем присмотреть тебе трость.

Слова прилетели как выстрел. Отец обернулся, ожидая ответа, скосил взгляд на ногу сына. От этого Драко захотелось свернуть ему шею собственными руками.

Совсем недавно нога перестала гноиться, кость срослась, но ступать на неё всё ещё было адово больно. Их семейный лекарь дал неутешительный прогноз: Драко будет хромать время от времени, и с этим, к сожалению, ничего нельзя было сделать. Не существовало ни одной волшебной мази, которая избавила бы его от боли в отсечённой волшебным клинком ноге.

«Трость? — подумал Драко. — Быть ещё больше похожим на тебя? Лучше сдохнуть от боли при ходьбе, чем иметь хоть что-то, что будет напоминать о тебе…»

Он проигнорировал его слова и шагнул в камин, перемещаясь в мэнор. Его тут же встретил домовик, раскланявшийся перед хозяином. Сперва Малфой ничего не заметил, но когда подошёл ближе, увидел красную гематому на щеке эльфа.

Что ж. Мортифера и правда развлеклась.

— Х-хозяин… — шёпот ударился в спину. Драко обернулся к домовику. — Миссис Малфой просила передать, что не сможет посетить собрание сегодня вечером… она… — всхлип, — приболела…

Сердце пропустило удар. Упало и разбилось где-то внутри гниющего нутра. Этот домовик, Глори, всегда был закреплён за матерью. Он её обожал, потому что какой бы холодной ни была Нарцисса, она была добра к нему. И теперь его слова показались каким-то злым предзнаменованием. Он сорвался по лестнице вверх. Позади, из камина, уже начали прибывать пожиратели во главе с отцом, шумно хохоча над чем-то.

Он громко постучал в дверь её спальни. И сглотнул, потому что за дверью слишком хрипло ответили:

— Я приболела…

Ложь. Утром Нарцисса была в порядке. Он прекрасно видел из окна, как она сидела в любимой беседке, окружённой жёлтыми розами.

В его кулаках скапливалась молочная кислота, въедаясь в мышцы и вызывая адскую боль, подобную пыткам, когда он стоял у кровати матери и видел её «приболела».

— Я просто споткнулась, милый, — она протянула к нему руку, замечая, как сын часто-часто задышал через нос, распаляясь сильнее. — Я просто упала с лестницы…

Левая рука Нарциссы перемотана, и можно почувствовать запах костероста. Он посмотрел на прикроватную тумбу и заметил зелье, которое подтвердило догадки. Губа припухла, а в уголке заметна засохшая кровь. Кожа на рассечённой брови ещё не до конца срослась от бадьяна.

— Я убью её… — зарычал он, сдерживая гортанный стон. — Клянусь, я убью её!